Читать книгу "Парадокс Вазалиса - Рафаэль Кардетти"

Вот почему воспитанием Хьюго сперва занималась целая куча репетиторов, ни один из которых не выдерживал этого феномена больше одного учебного года. Осознав тщетность своих усилий, родители в итоге отослали сына в Швейцарию, где, в уединенном, дорогом и бесконечно скучном пансионате для мальчиков и прошла юность Хьюго. Помимо некоторого — но не чрезмерного — влечения к индивидуумам того же пола, юноша вынес оттуда стойкую ненависть по отношению к преподавателям, а также глубокое презрение к тем, кто подчиняется их авторитету, а к таким можно отнести едва ли не половину населения.

Хьюго Вермеер принадлежал к элите — по крайней мере ему нравилось так думать.

То, что он считал своей работой, было на деле лишь хобби, ничего, за исключением множества наслаждений и массы неприятностей, не приносящим. Около трех лет назад он открыл в Интернете сайт под названием «Artistictruth.com», на котором регулярно выкладывал пикантную информацию о мире искусства. Интриги и всякого рода комбинации там записывались, классифицировались, комментировались и разоблачались.

Пусть зачастую его сенсационные новости и невозможно было проверить, зато они всегда вызывали доверие. Никому не удавалось избежать язвительности его пера, или, точнее, клавиатуры. Стоило Вермееру узнать нечто интересное, как он тут же, упрямо и ни минуты не раздумывая, бросался навстречу неприятностям.

Подобная линия поведения принесла ему немалое количество новых врагов. В прошлом году, к примеру, он вынужден был на время закрыть свой сайт, когда получил по почте собственную фотографию, обведенную красным кругом, изображавшим мишень. Классика, крайне эффективная, что не раз доказывалось.

Послание было ясным. Его авторы, однако, не учли одного: всегда держась в стороне от обществ, Хьюго Вермеер нисколько не беспокоился о моральных принципах, действующих парализующе на большинство смертных. Он не признавал никаких барьеров и пользовался своим социальным статусом для получения определенных привилегий, вроде права не отчитываться ни перед какой администрацией. Ничто не могло ни напугать его, ни остановить, тем более закон.

Этот естественный крен оказал решающее значение на его профессиональный выбор. Вместо того чтобы войти в состав правления коммерческого банка, возглавляемого его отцом, и спокойно дождаться, когда тот уйдет на покой, чтобы занять освободившееся место, Хьюго воспользовался случившимся в начале девяностых распадом Восточного блока и занялся крупномасштабным ввозом в западноевропейские страны старинных икон, как правило, краденых.

Когда конкуренция на этом рынке стала слишком острой, он осознал необходимость перемены профессии. Исчезновение одного из посредников, чей обезглавленный труп нашли пятью месяцами позже на какой-то московской свалке, помогло принять это мудрое решение.

Вермеер купил по случаю антикварную лавку, специализировавшуюся на новом искусстве, и выстроил новую, во всех отношениях соответствующую его идеалу жизнь. Он жил в двухуровневой квартире (двести пятьдесят квадратных метров), расположенной на авеню Ош, на полпути от Елисейских Полей и парка Монсо, питался в дорогих ресторанах и ездил на ярко-синем «мазерати 3500 GT» 1956 года выпуска.

Однако незначительность оборота не позволяла объяснять подобный образ жизни. В то время ходили упорные слухи, что через его руки прошла значительная часть украденных во Франции произведений искусства. Как это часто случается, слухи превосходили реальность: правда была в том, что Вермеер мог найти для вас все, от солонки из чистого серебра до фрески Тьеполо, при условии, что вы дадите нужную цену, не попросите счет и будете держать язык за зубами.

Эта прибыльная деятельность продолжалась до тех пор, пока уголовная полиция после месяца слежки не заявилась к нему с обыском, в ходе которого обнаружила в доме компрометирующие материалы. Несмотря на доказательства Вермеера вскоре отпустили, слежку за ним прекратили, а дело закрыли.

Причины этого освобождения оставались загадкой. Поговаривали, что он поделился со следователями информацией относительно некоторых своих коллег, также специализировавшихся на трафике произведений искусства. Так как доказать это никто не мог, а полиция не провела в артистической среде ни одной значительной облавы, гипотезы о его нечистоплотности так и остались на стадии предположений.

Вермеер тем временем вернулся в строй. Всего за несколько месяцев он создал себе безупречную видимость респектабельности. Он обменял двухуровневую квартиру на скромный домик в ближайшем пригороде, поставил «мазерати» под навес и прекратил все махинации, по крайней мере, официально. Тем не менее от связей с сомнительными личностями, рассыпанными по всему континенту, от Урала да Атлантики, отказываться он не стал.

Его друзья силовыми методами дали понять авторам фотографии, что им лучше немедленно положить конец всем попыткам запугивания. Дважды повторять не пришлось. Менее чем через неделю Вермеер смог вновь открыть сайт, и с тех пор больше никто не пытался ему угрожать.

— Что ты слышал об этой рукописи? — спросила Валентина.

— В сущности, не очень много. Штерн приобрел ее в рамках одной частной сделки. Кодекс хотели купить двое, причем за любую цену. Я не знаю, кто был вторым претендентом, но он тоже располагал значительными денежными средствами.

— Продавца знаешь?

— Нет, но он наверняка был на седьмом небе от счастья. Когда продаешь подобное дерьмо за такую цену, то обычно трубишь об этом на всех перекрестках. Если желаешь, я его отыщу.

— Это было бы чудесно.

Вермеер вытер рот салфеткой.

— Меня же, в свою очередь, — продолжал он, — гораздо больше интересует причина, по которой Штерн так стремился заполучить этот Кодекс. Старик ведь отнюдь не глупец. Если он отдал огромные деньги за рукопись, находящуюся в столь плачевном состоянии, то, должно быть, знал, что делал. Было бы любопытно узнать, что там внутри.

Он бросил тяжелый взгляд на Валентину, которая сделала вид, что ничего не заметила. Сдаваться так просто ее друг не собирался.

— Это останется между нами, — пообещал Вермеер. — Я не стану писать об этом на сайте. Ни строчки, совсем ничего. Даже ни малейшего намека.

— Обманщик. Ты на такое не способен.

— Валентина, как можно!

Вермеер напустил на себя ангельский вид — результат оказался не слишком убедительным.

— Ты напоминаешь Джека Николсона в «Иствикских ведьмах», — заметила Валентина. — Такой же грязный притворщик.

— Николсон — просто слабак. Даже играя роль черта, остается гораздо более человечным по сравнению со мной.

Вермеер обожал изображать из себя bad guy[9]. Весь вопрос был в том, кто он на самом деле: славный малый, переодетый никудышным злюкой, или же настоящий мерзавец, который даже не пытается скрыть свою истинную натуру.

С тех пор как они познакомились, Валентина колебалась между этими двумя предположениями. Впрочем, со временем она начала отдавать приоритет второму.