Читать книгу "Возвращение ликвидатора. Новая угроза - Виталий Сергеевич Останин"

мира сего.

Даже ему самому эта поездка не нравилась. О чем он Ликвидатору и сказал. Мол, нужно ли так рисковать? Да и план ты обещал императору представить как раз к этому сроку. Наглец же ответил, что о своих «добровольно взятых на себя обязательствах» он помнить, но пока рассказывать не о чем. Что действительно сейчас важно, так это испытать Структуру в боевом выходе. Поскольку это является важной частью плана.

На замечание о том, что подобное поведение разозлит царствующую особу, Пичуга (или правильнее называть его Польских?), зевнул и выдал абсолютно не верноподданническое: «Ну, поорет».

— Позвольте все же узнать причину вашего гнева, ваше императорское величество?

Вспомнив тот их разговор, Кузнецову пришлось приложить определенные усилия, чтобы подавить лезущую на лицо улыбку. Но уточняющий вопрос удалось задать самым что ни на есть нейтральным тоном. Словно не было никаких криков и оскорблений. Просто подданный пришел к государю с докладом, и все.

— Ты паркет этот, Федя, оставь! — еще больше наливаясь дурной кровью взревел Стрельницкий. — Причину тебе? Пацан просидел в бункере две недели! Две недели! С моего личного разрешения наелся такими сведениями, что не про каждого секретчика! Он знает про нас все! Ликвидатор! Вообще, все, понимаешь? А ты его выпустил…

— А надо было подписку взять? — невинно поинтересовался Кузнецов, вклинившись в паузу, которую император создал, набирая в грудь воздуха для новой порции обвинений. — Или, может, запереть? Во избежание?

Стрельницкий сбился. Даже закашлялся. То ли от наглости подданного, то ли правда воздухом подавился. Целых двадцать секунд он бухыкал, сверля при этом своего маршалы злым глазом.

И пока он молчал, Кузнецов начал ответную речь. Он не был паркетным генералом, впадающим в ужас от возможной немилости царственной особы. Строго говоря, он так и не привык считать Кирилла — императором. Хотя и лет уже прошло порядком, но все эти дворянско-монаршие закидоны казались ему чуждыми, даже немного постыдными, словно мужика в бабские тряпки нарядили.

Маршал был военным еще до того, как инопланетная форма жизни превратила его в новуса. Хорошим, как он сам полагал, военным. Царским, потом советским, а потом российским генералом. Таким, для которого куда более значимым был результат его действий, нежели хорошее настроение начальства.

И первым делом, именно об этом Кузнецов, монарху и напомнил. Что он тут не для того, чтобы император был доволен, а чтобы говорить правду. Сделал это он емкими, но содержательными, пусть и не всегда цензурными фразами. Произнесенными, при этом, совершенно спокойным тоном. А когда собеседник окончательно выпал в осадок, продолжил.

В первую очередь, напомнил Стрельницкому, что Ликвидатор сам к ним пришел, добровольно. И сам же предложил помощь. Более того, даже успел ее однократно оказать, когда спас жизнь самодержца при последнем покушении. И подвел к тому, что доверять такому человеку все же стоит. По крайней мере, в настоящее время.

Затем, маршал обратил внимание государя на тот факт, что орать на подчиненных в целом глупо и расточительно, а проделывать то же самое в отношении немногочисленных — и верных до гроба друзей — и вовсе уж полнейший идиотизм.

Следом, заметил, что страх — плохой советчик в любой ситуации, а в этой — тем более. И закончил, как раз к моменту, когда его императорское величество изволило закончить давиться кашлем, словами.

— У меня с ним дочка пошла, Кирилл. Единственная дочка, понимаешь? Так что мне сейчас тоже страшно до усрачки. Но я же не ору.

Стрельницкий некоторое время молчал, но уже не потому, что кашлял и не мог говорить. Затем кивнул, вложив в этот простой наклон головы сразу множество смыслов: от признания правоты собеседника до извинений за несдержанность. А когда Кузнецов ответил таким же жестом, произнес уже вполне спокойно.

— Ты считаешь, что опасаться нечего?

— Я считаю, ваше величество, что для опасений у нас есть множество других причин. А Денис, то есть Иван… — император махнул рукой, мол, да не важно, как ты его называешь, и маршал продолжил. — В общем, Ликвидатор… он выступает на нашей стороне.

— Польских всегда выступает только на своей собственной стороне!

Воистину, когда дело касалось Ликвидатора, умный, опытный и расчетливый Стрельницкий куда-то исчезал. А на его месте появлялся какой-то тип, больше озабоченный потерей власти, чем возможной гибелью целой планеты.

Кузнецом надеялся, что его суждения об этот мальчишке куда более трезвые.

— Ты прости, Кирилл, но согласно архивным документам, и твоим рассказам, именно он стал причиной, по которой функции так и не повторили вторжения. Когда мы их ожидали после первого Носителя? Двадцать лет спустя? Тридцать? А они не прилетели. Значит, ему удалось то, зачем он отправился. Другими словами, он спас нашу планету, верно? А теперь предлагает сделать это еще раз. Так почему же он не на нашей стороне?

— Потому что он — идеалист! — сморщился император, будто само это произнесенное слово несло какой-то неприятный запах. — А идеалистов невозможно контролировать!

— Когда ты спускаешь с поводка боевого пса, ты его уже никак не контролируешь. — пожал плечами Кузнецов.

Стрельницкий вскинул голову, чтобы возразить, но завис. Словно увидел в словах своего маршала какой-то иной смысл.

— Я тебя правильно понял? — недоверчиво уточнил он.

— Понятия не имею. — хмыкнул военный. — Я лишь сказал…

— Спустить его с поводка и забыть? А там либо он зверя задерет, либо ослабит, либо сдохнет.

Кузнецов имел ввиду совершенно не это, но спорит с императором не стал. Достаточно было того, что от неконструктивной ругани, тот перешел к анализу произошедшего.

— В любом случае — проблема исчезнет. — обтекаемо сказал он.

— Не ожидал от тебя подобного! — хохотнул Стрельницкий.

— Потому, что я военный? Или потому, что с ним моя дочь? Кирилл, над детьми мы тоже довольно быстро теряем контроль. Но я, конечно, сделаю все, чтобы вывести ее из под удара. А пока мы должны дать ему все, что он попросит. И не пытаться держать на поводке. — Кузнецов сделал небольшую паузу, после которой продолжил задумчиво. — Знаешь, порой встречаешь в жизни людей, которые вроде бы ничего особенного из себя не представляют. Но попав в определенные обстоятельства, вдруг раскрываются. Словно и они сами, и эти обстоятельства, были созданы только для одной цели — встретиться.

— Армейский опыт? — понимающе произнес император.

— Не только. Но, да. Армия — это же срез общества. Максимально очищенный от