Читать книгу "Король Алчности - Ана Хуанг"

что-то чувствовала, нас можно было спасти, потому что я боялся не ее ненависти — я боялся ее безразличия.

— Если бы все было иначе, мы бы приехали сюда вместе, — говорит Алессандра. — Мы бы заказывали напитки, рассказывали друг другу о том, как провели день и жаловались на пробки в час пик. Мы бы сочиняли истории из жизни окружающих нас людей и спорили о том, не слишком ли рано еще развешивать рождественские украшения. Мы были бы обычной парой, и мы бы... — ее голос запнулся. — Мы были бы счастливы.

Горечь, прозвучавшая в последнем слове, расколола мое сердце пополам. Картина, которую она нарисовала, была данью уважения к прежним простым временам, и хотя я никогда не хотел быть тем нищим, беспомощным мальчишкой, каким я был, когда мы впервые встретились, я действительно хотел быть тем мужчиной, в которого она влюбилась.

Я хотел, чтобы она улыбалась мне, как раньше.

Я хотел, чтобы она была рядом со мной, счастливая, смеющаяся и сияющая.

Я хотел, чтобы мы снова были вместе, даже если это означало лишить ее части того человека, над созданием которого я так долго работал.

— Один танец. — Я давно никого ни о чем не умолял, но сейчас я именно это и делал. — Пожалуйста.

Песня закончилась. Момент ностальгии улетучился, но я почти не заметил этого, ожидая ответа Алессандры.

Она посмотрела на мою протянутую руку. Мое сердце ударилось о грудную клетку, и как раз в тот момент, когда я подумал, что она уйдет и заберет с собой этот чертов орган, она вложила свою ладонь в мою.

Облегчение выбило воздух из моего горла.

Я притянул ее ближе, стараясь не двигаться слишком быстро, чтобы не спугнуть.

Один танец. Одна песня. Один шанс.

— Помнишь, как мы впервые пошли в бар вместе? — спросил я. — Тогда я сдал экзамен по английскому языку, и мы отпраздновали это шотами в Склепе.

Алессандра покачала головой.

— Как я могу забыть? Тебя чуть не арестовали.

Не успели мы пробыть внутри и пяти минут, как какой-то пьяный засранец набросился на нее. Он отказался оставить нас в покое, и его заигрывания становились все более агрессивными, пока я не ударил его, он не ударил меня в ответ, и ссора переросла в драку, в результате которой на место происшествия прибыли полицейские.

— Это того стоило, — сказал я. — Надеюсь, его нос никогда не будет прежним.

От ее сдержанного смеха у меня в груди пробежали волны тепла. Я даже не осознавал, как сильно скучал по этому звуку. Даже до того, как она ушла, ее смех редко звучал. Не так, как раньше.

Алессандра постепенно расслабилась, а я вытянул в настоящее все больше воспоминаний — наше первое свидание, выпускной, наша первая совместная поездка в Нью-Йорк. Наше будущее было неопределенным, но когда-то нам было хорошо вместе. Мы могли бы вернуться в то место. Нам просто нужно было время.

Песня закончилась, и она попыталась отстраниться, крепко обнял ее.

— Еще нет, — сказал я, но слова прозвучали неуверенно. Я не был готов отпустить Алессандру, но не знал, как заставить ее остаться.

У Алессандры задрожали губы, потом она твердо произнесла.

— Один танец. Помнишь?

— Да, — я наклонил голову, желая иметь возможность повернуть время вспять.

— Но у меня есть последняя просьба. Поцелуй. Только один.

Она закрыла глаза.

— Дом…

— В память о старых временах, — повторил я, и слова превратились в клочья в крошечном пространстве между нами.

Неравномерный ритм ее дыхания соответствовал моему. Она не ответила, но и не ушла, что я интерпретировал как молчаливое согласие.

Затем я приблизился к ее губам, давая последний шанс отстраниться.

Когда Алессандра этого не сделала, я сократил оставшееся расстояние и поцеловал ее губы самым легкомысленно образом. Поцелуй был таким мягким, что его можно было считать скорее легким касанием, но он взорвал все эмоции, которые я так старательно пытался похоронить. Боль, тоска, сожаление, любовь. Никто не мог заставить меня чувствовать так сильно и глубоко, как Алессандра, и любой контроль, который я мог оставить, оборвался на ее почти неслышном вздохе.

Я углубил поцелуй, мои рот прильнул к ее губам с легкостью, которая появилась за годы практики. Моя рука скользнула в ее волосы; ее руки схватили меня за плечи. Я исследовал рот Алессандры глубокими, плавными движениями, наслаждаясь вкусом яблок, джина и ее. После двух недель разлуки поцелуй с Алессандрой был похож на возвращение домой.

Желание нарастало с каждой секундой. Оно извивалось вокруг нас толстыми лентами, стягивая мою кожу и сбивая ее дыхание, но мне хватило ума помнить, что мы на людях.

Каким-то образом я провел нас в соседний зал, где туалет для персонала неожиданно оказался незапертым. Это была хорошая уборная, но я почти не обратил внимание на золотые детали и мраморные полы. Я был слишком сосредоточен на Алессандре — ее раскрасневшихся щеках, приоткрытых губах, на том, как она вздрогнула, когда я посадил ее на стойку и задрал юбку до талии.

Никто из нас не говорил ни слова, чтобы не разрушить хрупкое заклинание, сдерживающее наши проблемы.

Наши проблемы не исчезнут и завтра, но сегодня? Сегодняшний вечер был для нас.

Я снова поцеловал Алессандру. На этот раз сильнее, отчаянно пытаясь впитать в себя как можно больше ее. Независимо от того, как долго мы были вместе или насколько плохо я выражал свои мысли в последние годы, я не мог насытиться ею. И никогда не смогу.

Одной рукой я обхватил ее шею, а другой провел по кружевному краю ее нижнего белья. Скованность, возникшая ранее ночью, исчезла, и когда я остановился на чувствительном месте, она издала протестующий звук.

— Шшш, — я целовал ее шею, останавливаясь в тех местах, которые сводили ее с ума. Точка за ухом, впадина на горле, изгиб шеи и плеч. — Терпение.

Я знал тело Алессандры, как свои пять пальцев, и каждое преднамеренное движение в сторону вызывало стоны, которые переросли в настоящий возглас, когда я, наконец, отодвинул ее нижнее белье и провел большим пальцем по ее клитору.

Я подавил стон. Она уже была чертовски мокрой для меня.

По моему позвоночнику пробежал жар, когда я неторопливыми движениями, кружась и дрязня, стал поглаживать ее пока она не обмякла моей руке. Алессандра извивалась на моих руках, на ее лице были видны разочарование и похоть.

— Дом,