Читать книгу "Росток - Георгий Арсентьевич Кныш"

Надеюсь, на зуб что-нибудь вкусное попадет. Продолжай дальше.

— Дальше приходим к условиям выработки условного рефлекса, рассчитанных на одно совпадение условного и безусловного сигналов. Взгляните! — Савич положил лист ватмана на стол. На чертеже вырисовывались два элемента «или», линия задержки, импульс первый, импульс второй. — Чем обеспечивается приход к элементу «импульс‑2» условного сигнала при отсутствии безусловного? Совпадением двух сигналов — условного и из линии задержки. Вирутно?

— Григорий Васильевич, что это за словцо «вирутно»?

— Я подцепил его на вилку в одной забегаловке. Оно обозначает — вполне вероятно.

— Забегаловка... — вздохнул Петр Яковлевич. — Не могу я тебя понять. Как можно соединить остроту мысли и тупость опьянения! У тебя прекрасная жена, сердечная...

— Петр Яковлевич, мы отклонились от темы. Может, мне сложить чертежи и уйти?

— Задело за живое? Значит, еще не омертвел... — Петр Яковлевич нахмурился, сел за стол. — Клади сюда... Мне тяжело стоять...

Пока Григорий собирал листы ватмана, он молча глядел на его смятые брюки, заношенный пиджак и давно не глаженную рубашку. В сердце мутной волной поднималось возмущение женой Савича — всегда тщательно разодетой, всегда спокойной и безоблачной. «Ну почему она не уделит мужу хотя бы чуточку тех забот о внешности, которые уделяет себе? Что она, слепая? Ничего не видит? Ладно. Не будем углубляться и отвлекаться... Найдем более удобное время и подходящую обстановку для этого...»

— Вот здесь у меня монтажная плата... — с каким-то безразличием затараторил Григорий, словно стремясь как можно скорее отделаться от необходимости что-то объяснять, что-то доказывать. Еще недавно в заснеженном лесу тлеющий уголек озарения согревал его, возбуждал фантазию. Он прикладывал этот уголек к сухим стружкам догадок и предположений, время от времени дул на него. Он чувствовал себя счастливым, когда увидел первый отблеск огонька, оказавшегося путеводным. Проваливаясь по колени в снег, прибежал сюда, чтобы раздуть его еще сильней, превратить в костер. Как же — раздул... — По углам платы — четыре нейрона с гнездами для элементов памяти, — продолжал так же быстро, с безразличием Григорий. — Платы соединяются в нейронную сеть...

— Подожди-подожди. — Петр Яковлевич достал из кармана красный карандаш. — Насколько я понял, на трех ватманах у тебя воссоздана эволюция твоего замысла. Ты пришел к решению с помощью цикличной схемы выработки условного рефлекса. Так?

Григорий кивнул, сел на стул, положив на колени обветренные пальцы, которые едва заметно дрожали. Его сейчас не радовали ни неожиданный взлет мысли, ни утонченное решение.

Кто-кто, а Петр Яковлевич должен бы знать, чего стоило ему прозрение. Сколько математической информации просеял он мысленно, чтобы обнаружить ценное зернышко. Числовые обозначения и буквенные символы проносились в его сознании то как призрачные тени, то как яркие пятна. Он нанизывал их, будто монисто, на острие мысли или выстраивал, словно командир солдат. Да, это была работа. Невидимая, однако изнурительная и утомляющая работа. И Петр Яковлевич хорошо знает цену этой работе.

— Вывод, к которому я пришел, таков... Мы используем для базовой структуры нейронные сети... Если...

— Если... Если... — недовольно перебил Петр Яковлевич. — За минувший день, Григорий Васильевич, кое-что изменилось.

Он чувствовал вялость и безволие Савича, который только что с таким азартом ползал по полу, испещряя ватманы чертежами. В чем причина перемены? Он не мог, не имел права отпустить одного из лучших сотрудников лаборатории, не попытавшись выяснить причину.

Взгляд Петра Яковлевича остановился на фотографии под плексигласом. «Иван Сергеевич помолчал бы, подумал и нашел бы подход. А как мне найти?»

— Слушай, голубчик... С какой это зазнобой ты сидел вчера в кафе? — спросил вдруг Петр Яковлевич и тут же почувствовал, что вопрос его бестактен и неуместен.

Григорий встрепенулся, будто кто-то толкнул его в спину, поднял голову, мечтательно улыбнулся:

— Женщина как женщина... Только огня в нее насыпано многовато.

— А мне вот не довелось вкусить холостяцких радостей, — задумчиво произнес Петр Яковлевич. — И знаешь, не жалею... Не распылялся...

— Эх, Яковлевич! — вздохнул Григорий. — Кому заранее известно, в каком дворце прописана его принцесса? Чаще всего выбираем способом проб и ошибок. Поэтому и разводов много. Вот мы... Колдуем над сложностями... А до сих пор еще не изобрели индикатора, который выявлял бы соразмерность чувств, их глубину и прочность... — Григорий подошел к столу, положил пальцы на прохладную перчатку Петра Яковлевича. — Я не обижаюсь... Знаю, что вы из лучших побуждений... Исходя из своих оценок... А если они, эти критерии, не для меня?

— Не такой уж ты нестандартный... — тронутый откровенностью Григория, Петр Яковлевич встал. — Кроме всего прочего, есть еще обобщенный, эталонный образец поведения и морали...

— Вирутно, что есть! Как не быть! — подхватил Григорий. — Только он не жизненный, не наполнен страстью и безумством. Нам, простым смертным, остается разве что отклоняться от эталонных норм... Это и делает нас живыми людьми во плоти и крови.

— Гляди, а то отклонишься так, что... Мне будет больно, Григорий, если такое случится с тобой.

— О нет! Не беспокойтесь! Вам не придется за меня краснеть.

— Ну что ж, пока сойдемся на этом.

— Вы сказали: за минувший день кое-что изменилось. Если не секрет — что?

— А-а... Такая штукенция, голубчик... — Петр Яковлевич спрятал карандаш в ящик стола. — Прибыли вагоны с оборудованием... Нам выделили вычислительную машину... Все твои соображения теперь...

— Ура! Это же здорово! — Григорий схватил под мышки Петра Яковлевича, крутанул вокруг себя. — На ступеньку выше теперь станем!.. Не вслепую будем ковыряться... Простите за бесцеремонность... Но это же такая радость!

— Вижу, — с деланным неудовольствием глянул на него Петр Яковлевич. — Силушки у тебя, голубчик, как у выгулянного бугая. Не знаешь, куда ее девать. Взял бы да помог монтажникам. Старую тематику мы пересмотрим и какую-то малость времени выгадаем.

— Я не против... Ощупаю каждый проводок, каждое соединение.

— Вот и договорились. Иди занимайся делом.

После работы Григорий направился в кафе «Под башней».

У входа его встретил Максим Бигун.

— Привет, старик! Давно ждем тебя.

— Спасибо. Но я...

К ним подошла Майя.

Григорий пожал ее холодные пальцы.

— Ты