Читать книгу "Безразличные матери. Исцеление от ран родительской нелюбви - Донна Фрейзер Глинн"

Я часто такое слышу. Партнеры или друзья могут стать катализатором, который подталкивает вас к переменам, потому что хорошо видят со стороны, что вы не можете изменить ситуацию самостоятельно.

Сложно выходить из замкнутого круга, как у Карен, когда важные элементы здоровой индивидуальности – умение не соглашаться, говорить «нет» и самой нести за себя ответственность – так долго подвергались угнетению. Критика, которую она постоянно слышала от матери в детстве, превратила Карен, по ее собственным словам, в «самого угодливого человека, известного мне». Ее будто парализовало, когда она пыталась понять, как сделать невозможное и осчастливить обоих – и Шарлин, и Дэниела. Примечательно, что она даже не подумала вставить в данное уравнение себя. Она просто не умела этого делать.

Карен: «Я избегаю конфликтов любой ценой. Я делаю почти все, о чем меня просят. Но странное дело: если я не смогу угодить старшему: начальству или маме, – то заболеваю, покрываюсь сыпью и замыкаюсь в себе. И чувствую большую-большую вину».

Игнорируя собственные потребности, Карен стала тем человеком, который берется за самую нежеланную работу и всегда доступен для вытирания об себя ног. У нее прекрасно отработано умение перекладывать принятие решений на других, и на мать прежде всего, потому что ее воспитали ведомой.

Перфекционисты: создают стандарты, которых не достичь

Некоторые контролирующие матери, как у Карен, способны в одно мгновение «включить» свой негатив, набрасываясь на недавние желания дочери и расплющивая их или раздавая злые комментарии и критические замечания, просто чтобы почувствовать себя лучше в данный момент. Другой вид контроля – более систематический. Это перфекционисты, стремящиеся подогнать вас под стандарты, которых невозможно достичь. Они строят свой быт по принципу правил, регулярных рутин и тренировок, в которых сомневаться не принято, и все, что недотягивает до идеала, считают провалом.

Мишель: критика создает критика

Мишель, тридцатичетырехлетняя женщина, работающая графическим дизайнером, рассказала мне на нашем первом сеансе, что ее отношения с другом, Люком, на грани разрыва. Напряжение витало в воздухе уже давно, говорила она, а в последний раз, когда они сильно поссорились, он собрал вещи и поехал к другу.

Мишель (в слезах): «Я правда думала, что он – тот самый, что мы поженимся, но он сказал, что его все достало и это конец. Я не понимаю, почему все мои отношения заканчиваются плохо».

Я предложила в следующий раз прийти на сеанс вдвоем, и Мишель уговорила Люка, долговязого тридцатилетнего мужчину с длинными темными волосами, занимающегося разработкой видеоигр, присоединиться к ней. Через неделю они вошли в мой кабинет, и я попросила Люка рассказать, как он видит ситуацию со своей точки зрения.

Люк: «Такое чувство, что чем дольше мы живем вместе – а это уже почти год, – тем хуже становится. Мне нужно было немного отвлечься, и сейчас я ночую у друга на диване, зато в тишине. Мишель всегда критикует. Она пилит меня за каждую мелочь. Она взрывается, если мои вещи неаккуратно лежат рядом с компьютером, в моем кабинете, в моем собственном доме. Когда мы начали встречаться, я не сразу понял, насколько она зациклена на том, где живет, и на всяких глупостях, например какие футболки я ношу. Оказывается, еще как!»

Мишель: «В свою защиту хочу сказать, что он тоже не ангел. Да, у меня есть недостатки, но у него что – отвалятся руки, если он бросит носки в корзину или наденет что-то приличное? Это так сложно? Он всегда оставляет тарелку в раковине, но намного проще сразу класть ее в посудомоечную машину. Важны именно мелочи».

Люк: «Да ладно, Мишель. Почему из всех проблем в мире ты зацикливаешься именно на этом? Боже, ты говоришь, как твоя мать».

Их недовольство друг другом было понятным, и мне стало очевидно, что, кроме грязной посуды в раковине, здесь есть еще что-то. Я сказала Мишель, что в ее поведении прослеживается манера требовать, критиковать и доводить до совершенства, отталкивающая Люка.

Мишель: «О боже!… Вот вы сказали… Это же моя мать! Требовательная. Вечно критикующая. Я клялась себе, что никогда не стану такой, как она. А стала».

Наши матери оставили отпечаток на нашей психике и запрограммировали нас настолько глубоко, что мы начинаем вести себя как они, даже не догадываясь об этом. Но эту закономерность можно исправить, если очень постараться, как только мы ее осознаем. Так я сказала Люку и Мишель. Я спросила у них, готовы ли они серьезно поработать, чтобы сохранить свои отношения. Они посмотрели друг на друга.

Сьюзан: «Представьте себе пакет молока, забытый на столе. В одном случае его можно убрать в холодильник, и молоко останется таким же вкусным. Но в другом случае оно уже испортилось и вкусным больше никогда не будет. На какой стадии отношений находитесь вы сейчас?»

Люк (смотрит на Мишель): «Не знаю. Мне бы хотелось, чтобы у нас все “срослось”, но такое чувство, что самим нам не справиться. Мы всегда спорим об одном и том же. (Слегка улыбнулся ей). Но все остальное было замечательно».

Мишель (прослезилась): «Я не хочу потерять его».

Я поняла, что их чувство было все еще сильным, и предложила Мишель поработать с ней отдельно какое-то время, чтобы добраться до корней ее критики. А Люку сказала, что ему следует вернуться домой. Исследования показывают, что чем дольше пара живет раздельно, тем меньше шансов, что они вернутся друг к другу. Я сказала, что сначала будет тяжело, но Люку первое время нужно реагировать спокойнее и проявлять больше терпения, а мы с Мишель будем работать над смягчением и полным избавлением от глубоко укоренившейся у нее манеры критикующего поведения, вставшей между ними.

Сотворение тирана

Повсеместно дочери нелюбящих матерей обещают себе одно и то же: я никогда и ни за что не превращусь в свою мать. Однако, как мы уже заметили, в зрелом возрасте они сами удивляются, начиная вести себя очень похоже на то, как вели себя их матери по отношению к ним. Поэтому мы с Мишель сконцентрировались в своей работе на том, чтобы отыскать корни такого поведения.

Мишель: «Он давно указывал на мой перфекционизм. Я обычно начинала защищаться, плакать или даже кричать на него. Но только сейчас я начала подмечать, что именно говорю ему. Почему-то только здесь, когда мы пришли к вам вдвоем, я четко поняла, что веду себя в точности как моя мать. И меня это пугает. Я сбежала от нее, как только смогла, и мы не часто видимся, особенно потому что она ненавидит Люка. Он тоже далек от ее идеала. Но оказалось, что я взяла ее с собой. Я превращаюсь в нее…»

Она рассказывала мне о детстве, и мы стали видеть параллели между тем, что она испытала в юном возрасте, и тем, как она сейчас претворяла это в жизни с Люком.

Мишель: «Я родилась у родителей, которым надо было запретить иметь детей. Мой отец был под каблуком у своей фанатично верующей матери и папаши-трудоголика. Моя мать выросла в страшно неблагополучной семье с пьющими родителями и отцом, который часто ругая ее и наказывал физически. Когда росла я, мама была тираном. Я не помню ни капли мягкости или заботы. Она была самой строгой в мире женщиной. Ее интересовала только безупречность. Идеально чистый дом, идеальный муж, идеальная работа, идеальные дети. Маленькой я иногда ей говорила, что “я не совершенна”, а она рявкала: “А ты постарайся!” Это единственное, чем она занималась. Чистый дом и работа помощником юриста были важнее остального. И если мы с сестрой не успевали убрать весь дом, то мама сердилась на нас. Папа постоянно работал, пытаясь удержать на плаву убыточный ресторан. Мама и на него сердилась.