Читать книгу "Черный ангел - Мария Гинзбург"

— Какие ты слова — то знаешь, — усмехнулась Брюн.

Карл не стал говорить ей, что прочел ее мысль. Вместо того Шмеллинг сказал:

— Ты приехала на мотоцикле?

Брюн кивнула.

— И давно ты его купила?

— Утром, перед тем, как мои вернулись.

Карл покачал головой.

— Я недостоин, право же.

— Не смей шутить с этим, — сказала Брюн холодно.

— Ладно. И где же он?

— Там, — Брюн махнула рукой.

— Что-то я не вижу.

— Я завалила его ветками, чтобы он в глаза не бросался.

— Да ты, однако, ас партизанской войны. Пойдем, — сказал Карл.

Они двинулись по узким дорожкам мимо витых оградок, вверх по склону холма.

— Чего я никогда не смогу понять, — сказал Карл. — Так это вашей страстной любви к заборам. Я слышал, одно время у вас заборы занимали большую часть пахотной земли. Но я не знал, что на кладбищах у вас то же самое. Мне доводилось бывать на кладбищах в разных странах. Манера отгораживать свои два метра земли чугунной оградкой от соседей есть только здесь. Наверное, это как-то связано с загадкой вашей души и прочим менталитетом.

— Все очень просто, — ответила Брюн. — Могилы огораживают, чтобы вампиры по ночам не выходили. Вот у вас он встал ночью из могилы и пошел погулять, малых деток покусать. А у нас вышел, побродил внутри ограды, туда-сюда потыкался, выхода нет — ну, он и обратно спать лёг. Сколько народу осталось в живых благодаря этому нехитрому трюку!

Карл усмехнулся:

— Как видишь, на этот раз ваш чудодейственный метод не помог.

Он покосился на нее. Брюн спокойно и сосредоточенно смотрела себе под ноги и никак не отреагировала на его слова.

— Что еще тебя здесь удивляет? — спросила она.

— Никак не привыкну к этим вашим прозрачным ночам.

— Они называются «белые».

Карл покачал головой:

— Ночь должна быть черной.

— Ну, у нас все не как у людей…

Они проходили мимо длинной семейной могилы. За витой оградкой очень жизнерадостного голубого цвета можно было насчитать шесть крестов. Так же там разместились скамейка и столик, тоже выкрашенные в голубой цвет. Кроме того, внутри вполне хватило бы еще на одну могилу. Брюн замедлила шаги.

— А ты бы мог заняться сексом на кладбище?

— Ну и как ты себе это представляешь? — меланхолично осведомился Карл. — Что-то я не вижу ни одного креста, подходящего тебе по размеру, чтобы ты могла держаться.

— Так вон скамейка, — ответила Брюн.

— А тебе коленкам жестко не будет?

— А мы курточку подстелем.

Они открыли калитку и вошли. Брюн направилась к скамейке, на ходу решительно снимая курточку. Карл поймал ее за руку.

— Не так быстро, — сказал он.

Она удивленно посмотрела на него через плечо. Карл сел на скамейку и приглашающим жестом похлопал себя по коленям. Брюн смягчилась и пристроилась у него коленях — боком к Карлу. Одной рукой она обняла его за плечи, а ноги поставила на скамейку. Рука Карла скользнула ей под куртку и почувствовалась на груди. Карл тихонько сжал сосок сквозь ткань. Брюн шумно выдохнула. Карл приподнял водолазку и принялся неторопливо водить пальцами по обнаженному животу и боку Брюн. Высвободив грудь подруги из лифчика, он стал целовать ее. Пальцы Брюн впились ему в плечо. Она откинулась на его руках, выгнулась дугой, чтобы Карлу не надо было так сильно наклоняться.

Свободной рукой Карл расстегнул ее брюки. Ощутив его горячую тяжелую руку в самом низу живота, Брюн застонала. Она провела рукой по шее Карла и почувствовала, как волна прошла по его телу. Он вонзил в нее пальцы, словно ствол бластера. Но выстрела опасаться не приходилось; это одновременно и разочаровывало, и давало чувство освобождения, терпкое и неистовое…

Когда Брюн пришла в себя, Карл курил и рассеянно смотрел на черную протоку у подножия холма. Она была словно змея с полосой серебра вдоль причудливо изогнутого хребта, что затаилась меж серыми клочьями снов. Уже по-настоящему стемнело. Брюн не видела лица Карла, только алую точку на конце сигареты, да чувствовала запах табака. Брюн откашлялась. Она хотела сказать, что на кладбище не курят. Но догадалась, что услышит в ответ, и промолчала. Шею чуть саднило. Радость и болезненное любопытство охватило ее. Брюн осторожно потрогала шею и не смогла сдержать разочарованного вздоха.

— Я думала, ты меня уже укусил, — сказала она.

— Я укусил.

— Я не об этом.

— Это будет выглядеть немного не так, — ответил Карл. — Но если инициация пройдет успешно, ты как бы… уснешь, дня на три. Я могу донести тебя до замка. Но не хочу, честно говоря.

— Тогда пойдем, конечно, — сказала Брюн и поднялась.

Карл встал. Прежде чем последовать за Брюн к выходу с кладбища, он бросил последний задумчивый взгляд на серый памятник, что стоял чуть в стороне от остальных могил. Камень все еще хранил прикосновение Брюн, ее запах.

Сильнее всего ее след ощущался на строчке

Сергей Васильев 17. 11. 2034

Это была дата рождения. Дата смерти — двадцать третье марта две тысячи пятьдесят третьего — была одна на всех. Ее указали в самом верху надписи, перед перечислением имен погибших.

Карл и Брюн вошли в развалины через полукруглую арку в рост человека. Обходить руины по холму было опасно. Можно было сломать ногу о наваленные там осколки и кирпичи, поросшие травой и потому незаметные даже днем. Стальные прутья, которыми скрепили остатки стен, торчали из них словно усы гигантского муравья, замурованного в камень. Выбравшись наружу через узкий проход, парочка двинулась по сделанной из кирпичей тропинке. Слева и справа зияли ямы. Брюн и Карл спустились по крутому склону холма и оказались на дороге. Они направились к замку. Дорога шла низинкой, под ногами захлюпало.

— А ведь ты не хотел заниматься сексом на кладбище, — сказала Брюн, когда они миновали черные и лохматые кусты.

— Не хотел, — согласился Карл.

— Почему?

— Брюн, детка, я в своей жизни убил больше людей, чем лежит там, на холме. Намного больше. И мне приходилось заниматься этим на остывающих телах. Ты прекрасно знаешь, что я это могу, — ответил он меланхолично.

Брюн передернуло, но она промолчала.

— Да и честно говоря, мне кажется неуважением к мертвым, — продолжал Карл. — Я знаю, что им уже все равно. Но мне не все равно.

— И все же ты не отказал мне.

— Мне показалось, в этом было нечто от подростковых понтов. Важное для тебя, — рассеянно сказал он. — Мне это уже неактуально, но… Ребенок не сможет ходить, если не научится сидеть. Нельзя перепрыгнуть в развитии через ступеньку. Нельзя повзрослеть, не исполнив подростковых мечтаний.