Читать книгу "Материнство - Шейла Хети"

Я всегда думала, что если бы смогла найти первого мальчика, которого любила, и полюбить его, то полюбила бы и осталась с ним ради вечности.

Отчасти я так и сделала. Хотя мы встретились, лишь когда мне исполнилось тридцать два года, Майлз был первым парнем, к которому я прониклась чувствами после того, как ушла из родительского дома после школы. Когда я увидела его впервые, все вокруг стихло. Он стоял и курил у здания кинотеатра после сеанса – долговязый, с волосами чернее черного и карими-карими, будто подведенными глазами. Высокий, выше всех в толпе, элегантно одетый, с застенчивым умным взглядом. Я стояла неподалеку и, когда увидела его, сказала своему бойфренду: «Никого красивее я не встречала». Прошло пятнадцать лет, но сказанное верно и сейчас.

Я проснулась со слезами на глазах, но ночью не плакала. Мне нравится быть одной. С другими всегда трудно. Когда ты одна, ты ощущаешь всю вселенную и никого постороннего. Возможно, это ощущение себя, своей отдельности, индивидуальности, и вызывает слезы. Где нет индивидуальности, там не может быть слез.

Это и еще тот возраст, когда твоя мать чувствовала себя несчастной и постоянно плакала. Возможно, это какая-то биологическая фаза. Или наш собственный выбор.

Прошлой ночью ты сказала, что простишь себя, если ошибешься. Если ошибешься, сказала ты, то простишь себя. «Извини – я тебя прощаю – прости – я прощаю тебя – я прощаю тебя – я прощаю тебя». Ты не была уверена, что сделала что-то не так, но сказала, что простишь себя, хотя и не была уверена.

* * *

Прошлой ночью мне приснилось, что Майлз хочет от меня ребенка, хочет по-настоящему. В нем ощущалось такое доброе, такое серьезное желание, что я подумала: а может, так и надо – отдаться этому затягивающему меня волнению, хотя в душе понимала, что этого не хочу. Так что я сказала Майлзу «нет» – во сне. Чувствовала, что если скажу «да», то предам свое дитя. И все же в его желании иметь ребенка от меня было что-то лестное и совершенно потрясающее. Никогда раньше никто не просил у меня этого.

Проснувшись, я сказала Майлзу, что было бы неплохо завести ребенка. И он ответил: «А еще было бы неплохо сделать лоботомию». Все эти годы он так старался стать человеком, которого мог бы уважать – и вот теперь отказаться от всего, когда самое трудное в жизни – сделать из себя что-то. Двое людей, способных помочь сотням других, – и они должны обратить все силы каждый на свою половинку? Мы ведь говорим о такой жизни! Почему, когда все хорошо, люди внезапно стремятся все испортить?

* * *

Тереза как-то сказала, что у людей доминирует либо мышление, либо чувства, восприятие или интуиция и что психическое здоровье – это использование всех своих способностей. Чтобы понять отношение к детям, мне нужно больше использовать чувства. Помню, я где-то читала, что все философы уродливы: у них слишком большой нос или слишком большой лоб, или слишком большие уши – а все от раздумий. Раньше я этого не понимала, а теперь понимаю: философ разбалансирует себя. Фокус в том, чтобы нос, лоб и уши были одного и того же размера. Если так, то есть ли другие места – кроме собственных мыслей, – где нужно проводить время?

да

В моем теле?

да

В восприятии?

да

Нужно ли попробовать воспринимать то, что я воспринимаю, более осознанно?

да

Что это значит? С большим пониманием?

нет

С большей любовью?

да

Сознание есть любовь?

нет

Во всех случаях?

да

Сознание создает любовь?

да

Во всех случаях?

да

Прошлой ночью я получила две души времени – как два изречения в печенье с сюрпризом.

Одно гласило: «Прекрати поиски. Счастье найдет тебя». Другое обещало: «Твое будущее гармонично». Оба указывали то же направление, что и слова душа времени: что, может быть, и не нужно так стараться столкнуть жизнь на тот или иной путь. Может быть, в жизни есть пространства, где никто ничего не знает наверняка. Или, может быть, какая-то часть меня думает, что, когда дело дойдет до чего-то по-настоящему глубокого, жизненно важного, будет неправильно брать все в свои руки или делать определенный выбор.

В конце концов, речь не только о моей жизни, но и о жизни Майлза, жизни ребенка и всех, кого этот ребенок встретит и не встретит, и тех, кто может произойти от них, и о том, что они могут сделать в мире. Кто я такая, чтобы давать начало тому, чего нет? Может быть, это решать не столько мне, сколько Майлзу, или моему отцу, или моей стране. Я живу в мире, среди людей, и то, что делаю, отражается на них. И все мои фантазии о будущем слишком ненадежны и зыбки, потому что в них присутствует кто-то еще. Почему я так рьяно стремлюсь достичь чего-то, если это проявится в жизни других?

Почему бы не заняться тем, что представляется очевидным: не предаваться иллюзиям в отношении других, а попытаться представить себе, каково быть собой и жить жизнью, которой я живу сейчас? В первый раз эта мысль взбудоражила меня, вызвала почти сексуальное возбуждение, как будто я занялась любовью сама с собой. Ощущение длилось недолго, секунду – как вспышка света. Почему же, если так оно и есть, я не делаю этого постоянно? Может быть, потому, что это и будет соединением духовного и физического; если духовное – мое воображение, а физическое – моя повседневная жизнь. Так сотри границу и пусть они соединятся.

* * *

Этот образ мышления связан с душой времени?

нет

Я когда-нибудь пойму, что означает душа времени?

да

Я смогу выразить это в своей книге?

да

Следует ли мне закончить этот раздел и начать другой, имея в виду эту цель?

да

* * *

Когда мне еще не было двадцати, я жила со своим бойфрендом в ветхом домишке, где собирались молодежные компании. Мой парень дружил с Майлзом, так что Майлз всегда был где-то поблизости. Я относилась к нему с уважением, восхищалась его достоинством, спокойствием, умом. На тусовках он обычно держался в стороне, стоял один, прислонившись к стене. В нем было что-то романтическое, очаровывавшее нас всех – в движениях и жестах, в манере курить, одеваться, говорить.

В следующие десять лет каждый раз, оказываясь в одном городе, мы с Майлзом встречались и проводили время вместе. Нам было около двадцати пяти, когда я приехала в Монреаль, где он тогда жил. Мы сходили в кино, потом долго гуляли по городу и наконец остановились у дома, где Майлз снимал комнату. Прислонившись к витрине магазина, он сказал, что скоро станет отцом, о чем узнал лишь недавно.

Я была шокирована. К тому времени никто из моих друзей детьми еще не обзавелся. Однако я быстро все поняла. Мне всегда казалось, что Майлз контролирует себя, но было в нем что-то, что не поддавалось контролю, что-то уязвимое, из-за чего жизнь ускользала у него из рук. «Конечно, – подумала я, – конечно, если кому и суждено сделать девчонке ребенка, так это Майлзу. Со сколькими он переспал? И кто откажется родить от такого парня?»