Читать книгу "Симон - Наринэ Абгарян"

Она долго скребла пол кухни, смывая следы раствора марганцовки. Затем вымыла и привела в порядок ванную комнату. Тщательно помылась сама. Выпила стакан подсоленного кипятка. Есть не хотелось, жить – тоже. Мысли о Симоне причиняли физическую боль. Однако она не запрещала себе думать о нем, осознавая, что тем и спасается. Долго сидела на веранде, вспоминая, как они просиживали там редкие вечера, которые выпадали на их долю, когда Меланья, забрав сыновей, уезжала на пару дней погостить к брату в Дилижан. Симон тогда ночевал у нее, и время, проведенное с ним, казалось ей вечностью. Первая близость случилась у них в одну из таких отлучек Меланьи. Сильвия долго не решалась, помня о своих приступах, но он сразу же свел все к шутке – не получится, и ладно, помрешь тогда девственницей. Она смеялась до икоты и долго не могла успокоиться, несмотря на всякие ухищрения: задержать дыхание до шума в ушах, выпить мелкими глотками воды, попрыгать на правой ноге, приподняв над головой левую руку. Он смешно комментировал ее попытки унять икоту, доводя ее до новых припадков хохота, а потом сгреб в объятия, прижал к себе крепко-накрепко – руки у него были неуемной, великаньей силы, и она моментально притихла. Он был ласков, и нежен, и совсем не требователен, и именно этой своей нетребовательностью и подкупал. Секрет их счастливых взаимоотношений был прекрасен и удивительно прост: чем больше он отдавал, тем больше ей хотелось вернуть в ответ. Они будто играли в поддавки, пытаясь превзойти друг друга в обоюдном желании угодить. Приступы, когда-то изувечившие жизнь Сильвии, не повторились, и она впервые позволила себе любить без оглядки. Она привязалась к Симону во всю глубь своего бездонного сердца и, расставшись с ним, осознала, что осталась без частички себя. Ей казалось, что Симона вырезали из ее сердца ножницами, и теперь оно уже не перестанет кровить.

О свертке, оставленном на пороге комнаты, она вспомнила поздно вечером. Разворачивала его долго и бережно. Под слоем простой бумаги обнаружилась книжка со стихами Терьяна – ее любимого поэта – и коробочка с золотым сердечком-кулоном. Она сразу же его надела и не снимала больше никогда.

Обычно Офелия заранее предупреждала подругу о своем приезде, но в этот раз не успела. Все случилось неожиданно – позвонила соседка, рассказала, что мать с сердечным приступом попала в больницу. Пришлось спешно отпрашиваться с работы и мчаться за тридевять земель. Приступ, к счастью, оказался легким, и к ее приезду мать уже сбежала из больницы домой. Офелия застала ее во дворе, с вилами на плече – пренебрежительно задвинув в дальний угол прикроватной тумбочки выданные врачом таблетки и капли, она направлялась на задний двор – ворошить расстеленное на просушку сено.

– Ты опять за свое? – с ходу напустилась на нее Офелия, швырнув под ноги дорожную сумку.

Мать даже бровью не повела:

– Взрослая уже баба, сорок семь почти лет, а здороваться до сих пор не научилась!

Офелия попыталась отобрать у нее вилы, но безуспешно – переупрямить мать было невозможно. Наспех переодевшись с дороги, она поспешила ей на помощь. За тем занятием ее и застала Косая Вардануш. Она вбежала на задний двор с такой прытью, словно за ней гналась свора собак. Скинув на ходу сандалии и промчавшись по подсыхающему сену, она, ничуть не удивляясь присутствию Офелии, а словно заранее зная, что застанет ее именно там, вцепилась ей в руку: «Пойдем со мной, Офелия-джан!»

– Куда? – опешила Офелия.

– Расскажу по дороге. Пойдем! – тянула ее за руку Вардануш.

– Да что же это такое! – рассердилась Офелия. – Ни секунды покоя! Одна после сердечного приступа вилами размахивает, другая не пойми куда меня уводит! Дурдом, честное слово!

Мать подняла бровь, незаметно кивнула на Вардануш:

– Ты бы аккуратнее была со словами, дочка. Или в городе тебя вконец отучили от учтивости?

Офелия набрала полные легкие воздуха, досчитала в уме до десяти – вычитала в научном журнале, что именно так нужно уходить от ссоры. Выдохнув и немного успокоившись, она заявила непререкаемым тоном:

– Первым делом закончим с сеном. Хочешь, чтобы я с тобой пошла, помогай, Вардануш. Мам, а ты обещай, что, пока не вернусь, ничего больше делать не станешь. Сядешь в кресло и будешь ждать меня.

Вардануш с готовностью кивнула и, заправив край юбки под пояс, принялась руками переворачивать подсыхающее сено. Мать молча орудовала вилами, не поднимая головы.

– Мам? – требовательно позвала Офелия.

– Там видно будет, – пожевав губами, примирительно бросила мать и добавила, меняя тему разговора: – Расскажи лучше, как мои внуки.

Офелию подмывало ответить колким «наконец-то вспомнила о внуках», но она, сделав над собой усилие и еще раз досчитав в уме до десяти, миролюбиво ответила: «Слава богу, хорошо. Гарик удачно сессию сдал, а Арам жениться собрался».

– На той тбилисской кекелке[7]? Как ее звали? Анжела?

– Ну почему же кекелке? Хорошая умная девочка из интеллигентной семьи!

– Посмотрю, как ты через два года запоешь.

Офелия отвечать не стала. Характер матери с возрастом стал совсем невыносимым. Но это, конечно же, не имело никакого значения. Жива – и спасибо. Остальное несущественно.

С Багратом, правнуком старой Катинки, столкнулись на пороге – натягивая на ходу футболку, он выскочил из дому, крикнув куда-то в глубь комнат – буду поздно, так что ложитесь, не ждите меня.

– Вымахал в каланчу, – улыбнулась Офелия, отвечая на его смущенное приветствие, – как у тебя дела, в какой класс перешел?

– В десятый, – пробасил Баграт.

Она всплеснула руками – боже, как время летит, еще вчера был крохотным мальчиком, чудом спасшимся из болота. А теперь прямо жених!

– Пошли, Офелия-джан, – поторопила, легонько подталкивая ее в спину, Вардануш. Другой рукой она указала Баграту на калитку – иди уже, куда шел! Тот фыркнул – на Косую Вардануш, зная ее чудаковатость, никто не обижался. Блажит – и ладно, мало, что ли, в мире блаженных людей! Значит, зачем-то это нужно, если они такими рождаются.

Весь путь до Нижней улицы Вардануш упрямо игнорировала расспросы Офелии, отвечая односложными «там увидишь» и «сама поймешь». Уставшая после долгой поездки, Офелия еле поспевала за ней, мысленно ругая себя за то, что не решилась ей отказать. Однако возвращаться с полдороги, расстраивая заполошную, но безобидную Вардануш, она бы не стала, потому безропотно дала себя довести до дома старой Катинки. Ничего страшного, если даже эта дурочка что-то выдумала, поздоровается и уйдет. Заодно передаст каменную ступку, которую всучила ей в последнюю секунду мать: Катинка просила, обещала кого-нибудь из правнуков прислать, видно забыла. Офелия безропотно взяла.

На просторной кухне было людно – невестки старой Катинки готовились к приезду старшей сестры Баграта, с блеском защитившей дипломную работу на юридическом факультете. Предполагался большой стол с обильным угощением и множеством гостей. Офелия поздравила семью с радостным событием, передала ступку и извиняющимся тоном сообщила, что по своей воле не заглянула бы в столь суетный вечер, если бы не Вардануш.