Читать книгу "Конец конца Земли - Джонатан Франзен"

– Почему же?

Он нахмурился.

– Не нравится мне это. И друзья твердят в один голос: «Птиц совсем не осталось, ходишь часами, ни одной не видно». Страшно. Я был бы рад, если бы государство запретило охоту года на два, а лучше на все пять, чтобы птицы вернулись.

Прецедент у подобной меры уже был: семь лет назад, когда возникли серьезные проблемы с контрабандой и транспортировкой наркотиков на побережье, государство просто-напросто наложило вето на большинство частных яхт и катеров. Однако избирательную власть в Албании делят две политические партии, и ни одна из них не хочет проводить потенциально непопулярный законопроект – на том основании, что для большинства их сторонников он не играет сколь-нибудь значительной роли.

По-настоящему защитой птиц в Албании занимается только один человек – Таулант Бино, единственный в стране орнитолог-любитель. Бино – заместитель министра окружающей среды; как-то утром мы с ним отправились в национальный парк Дивьяка-Каравастра, жемчужину албанских заповедников, бо́льшую часть которого составляет взморье и заболоченные земли. Стояла середина марта, время, когда охота запрещена по всей стране, и в парке (где охота запрещена круглый год) должно быть полным-полно как зимующих, так и перелетных водоплавающих и болотных птиц. Однако же кроме пруда, который отвоевали для себя рыбаки, и колонии кудрявых пеликанов на отдаленном острове – исчезающего великолепного вида птиц, которым албанцы гордятся, хотя Энвер Ходжа охотился и на пеликанов, – птиц в заповеднике не оказалось. Не было даже диких уток.

Проехав по берегу, мы вскоре поняли причину: группа охотников расставила чучела для приманки и палила по бакланам и веретенникам. Сопровождавший нас управляющий парком велел браконьерам убираться прочь; один из охотников достал телефон и пригрозил, что позвонит какому-то своему высокопоставленному дружку. «Вы в своем уме? – заорал на него управляющий. – Вы хоть понимаете, что со мной заместитель министра окружающей среды?»

Для поддержания здоровой популяции перелетных и гнездящихся птиц министерство Бино отвело, по крайней мере на бумаге, обширные защищенные территории. «Как только специалисты по охране окружающей среды поняли, что экономическое развитие угрожает биоразнообразию, – пояснил мне Бино, – решили, что лучше расширить список заповедных территорий до того, как те попадут под удар. Но людей с оружием не так-то просто контролировать: для этого требуется помощь полиции. В 2007 году мы закрыли здесь один участок, на него тут же съехались сотни четыре охотников и перестреляли все живое. Полицейские вмешались, конфисковали у некоторых оружие, но через два дня заявили нам: „Это ваши проблемы, мы тут ни при чем“».

К сожалению, шутка эпохи коммунизма по-прежнему применима к чиновникам лесного хозяйства, которые отвечают за природоохранные зоны: правительство делает вид, что платит им, а они делают вид, что работают. В результате на этих землях творится беззаконие: после смерти Ходжи итальянские охотники, которых дома стесняют ограничения ЕС, быстро это смекнули и не преминули воспользоваться. Не было ни одного заповедного района, в котором мне за ту неделю в Албании не встретились бы охотники из Италии, и это при том, что сезон охоты даже на неохраняемых территориях уже давно закончился. Все итальянцы пользовались высококачественным нелегальным оборудованием, которое воспроизводило голоса птиц, и стреляли кого и сколько заблагорассудится.

Во второй приезд в Каравасту, уже без Бино, я заметил двух мужчин в камуфляже и с ружьями, которые садились в лодку и явно намеревались побыстрее скрыться, не желая со мной общаться. Оставшийся на берегу албанец, который им помогал, сказал мне, что они тоже албанцы, но когда я их окликнул, они ответили мне по-итальянски.

– Ну ладно, они итальянцы, – признал помощник, в то время как браконьеры завели мотор и уплыли прочь. – Кардиологи из Бари, с отличной экипировкой. Просидели здесь вчера с рассвета до заката.

– Они знают, что охотничий сезон уже закончился? – спросил я.

– Разумеется. Они же не дураки.

– Как они вообще попали в национальный парк?

– Ворота открыты.

– И кому они заплатили? Сторожам?

– Не сторожам. Берите выше.

– Управляющему?

Помощник только пожал плечами.

Некогда Албания находилась под властью Италии, и многие албанцы до сих пор ориентируются на итальянцев как на образец искушенности и передового уровня развития. Мало того, что итальянские туристы-охотники наносят Албании весьма ощутимый ущерб, они еще познакомили население как с практикой поголовного истребления, так и с новыми методами ее воплощения – в частности, аудиозаписями, которые, к несчастью, отлично привлекают птиц. Даже в самых глухих албанских деревушках у охотников теперь есть на смартфонах и айподах MP3 с утиным кряканьем. Из-за этого-то нового ухищрения вкупе с сотнями тысяч ружей (в стране с населением в три миллиона человек) и массой другого оружия, которое при случае можно пустить в ход, Албания и превратилась в гигантскую воронку, где исчезает мигрирующая биомасса Восточной Европы: в страну прилетают миллионы птиц, и выбраться живыми удается очень немногим.

Умные и удачливые попросту ее избегают. В Велипойе я наблюдал, как большие стаи уток в отчаянии носятся вдали от берега, выбиваясь из сил, которых и без того не осталось после перелета через Адриатику, потому что местные охотники в засадах, расположенных на достаточном удалении друг от друга, не дают им попасть на болота, где птицы могли бы найти себе корм. Мартин Шнайдер-Якоби, орнитолог из немецкой организации «ОйроНатур» (EuroNatur), рассказывал мне, что журавлиные стаи, приближающиеся к Албании с моря, разбиваются на две группы в зависимости от возраста. Взрослые птицы продолжают полет на большой высоте, тогда как неопытные первогодки, завидев внизу симпатичные местечки, принимаются спускаться – пока не прогремят выстрелы (всегда находится тот, кто выпалит наугад): тогда птицы взмывают ввысь и следуют за старшими. «Они летят из Сахары, – пояснил Шнайдер-Якоби, – впереди у них горы высотой в две тысячи метров. Им просто необходимо отдохнуть. Возможно, перелететь через горы им хватит сил, а вот на гнездование может и не остаться».

В Черногории, граничащей с Албанией, Шнайдер-Якоби показал мне обширные солончаки в Улцине. До недавнего времени черногорские охотники истребляли здесь птиц точно так же, как их соседи в «природоохранных» зонах Албании, до которой отсюда всего несколько миль, но благотворительный Центр по защите и изучению птиц в Черногории нанял одного-единственного егеря, тот сообщает полиции о браконьерах, и впечатляющие результаты не заставили себя ждать: насколько хватает глаз, всюду птицы, тысячи цапель и уток, которые добывают себе корм. Никогда еще весенняя миграция, наблюдать за которой и без того интересно, не будила во мне такого душевного трепета.

– Евразия не может себе позволить такой черной дыры, как Албания, – заявил Шнайдер-Якоби. – Мы слишком хорошо умеем убивать птиц, но по-прежнему не знаем, как создать в Европе систему, которая позволит им выжить. Пока что ничего, кроме запрета на охоту, не работает. Если в Албании перестанут охотиться на птиц, там возникнет лучшее место обитания в Европе. В Каравасту будут приезжать полюбоваться на отдыхающих журавлей.