Читать книгу "Одинокий мужчина - Кристофер Ишервуд"

Еще он собирается осмотреть холмы; он давненько тут не бывал. Много лет назад, еще до Джима, когда Джордж переселился в Калифорнию, он часто приезжал сюда. Ему пришлось по вкусу чудо малообитаемой дикой природы почти посреди города. Возбуждала мысль о приключениях иностранца в первобытной враждебной местности. Он приезжал сюда на закате или на рассвете: оставив машину, долго гулял вдоль противопожарных просек, высматривая оленей в зарослях карликового дуба в каньоне; следил за соколом, нарезающим круги высоко над его головой; бродил по дорожкам, аккуратно обходя мохнатых тарантулов; спускался по песчаным откосам, пока не натыкался на клубок дремлющей гремучей змеи. Иногда на рассвете он замечал цепочку койотов с опущенными вниз хвостами. В первый раз он принял их за собак, но стайка беззвучно, необычно долгими прыжками ринулась врассыпную вниз по холму.

Но сейчас не осталось и следа того давнего восторга и возбуждения; что-то с самого начала складывается не так. Долгий подъем по извилистой дороге кажется не романтичным, а напряженным и опасным. Встречные машины на крутых поворотах то и дело вынуждают его резко сворачивать в сторону. Так что, пока он взбирается на самый верх, состояние умиротворения бесследно испаряется. И даже там понастроили столько новых зданий, что район превратился в пригород. Правда, есть еще несколько нетронутых каньонов, но Джорджа это не радует. Невозможно забыть о расползшемся по всей равнине городе; он уже и на севере, и на юге, и по обеим сторонам холмов. Исчезли вольные пастбища, ранчо и остатки апельсиновых рощ; город проглотил местные озера, просочился в леса окрестных гор. Скоро придется опреснять морскую воду. Но все равно город обречен. Даже без ракет, следующего ледникового периода или гигантского землетрясения город окажется в океане – его погубит гигантомания. Однажды иссякнут питавшие его дерзость и жадность, и постепенно местность вернется к первоначальному пустынному состоянию.

Увы, в том нет сомнений. Он остановился на желтоватой обочине у края кустарников и, пока облегчался, все смотрел на Лос-Анджелес, подобно библейскому пророку, некогда с печалью взиравшему на приговоренный город. Пал, пал Вавилон, город великий! [13] Но перед ним город заурядный, великим он никогда не был, да и падать ему особо некуда.

Постояв, он застегивает ширинку, садится в машину и уезжает в глубокой депрессии. Облака наползают на холмы, отчего окрестности теперь похожи на унылые северные пейзажи Уэльса. День угасает, фонари вспыхивают россыпью бриллиантов по равнине, и дорога петляет вниз к бульвару Сансет, указывая путь к океану.

Супермаркет еще открыт; он работает до полуночи и ярко освещен. Его свет манит прибежищем от мрака и одиночества. Можно часами бродить по островку обманчивой стабильности, размышляя, что именно из всего изобилия взять на ужин. Боже, чего тут только нет! Фирменные броские упаковки гарантируют вам отличный аппетит. Каждая этикетка на полках взывает: «Меня, меня возьми!» Такая битва за твое внимание способна внушить, что ты любим и желанен. Только помни, едва ты вернешься в пустые комнаты, мираж рекламных благ рассеется, останется лишь картонка и еда в целлофане. Исчезнет даже аппетит.

Однако это яркое красочное место – не святилище. Это – среди бутылок, банок и коробок – хранилище мучительно живых воспоминаний о продуктах, купленных, приготовленных и съеденных с Джимом. Воспоминания безжалостно хлещут его, пока он катит свою тележку. Тот, кого не ждет ужин в одиночестве, так ли безнадежно одинок?

Страх принимать пищу в полном одиночестве – не это ли главная опасность? Не в том ли начало постепенной деградации – начиная с перекуса у стойки, выпивки в баре, попоек дома без закуски – заканчивая пачками снотворного, вплоть до однажды неизбежной передозировки? Только кто вам сказал, что надо держаться, Джордж вас спрашивает? О ком мне беспокоиться? Кому до меня есть дело?

Эка важность, говорит он себе, возьму я морской язык, рубленое филе или стейк. Внутри лишь отвращение, даже ярость. К черту еду. К черту жизнь. Ему хочется бросить полную продуктов тележку. Правда, продавцам в зале он добавит хлопот, а вон тот парень очень мил. Раскладывать по местам самому – сизифов труд, у него упадок сил и острый приступ лени. Лучше пойти домой и лечь в постель до тех пор, пока не внушишь себе какой-нибудь недуг.

Все-таки он подкатывает тележку к кассе, расплачивается, однако на пути к парковке находит телефонную будку и набирает номер.

– Алло.

– Привет, Чарли.

– Джо!

– Слушай, еще не поздно передумать? Насчет вечера? Понимаешь, когда ты звонила утром… я считал, что буду очень занят, но мне только что сказали…

– Конечно, не поздно!

Она даже не слушает его лживые отговорки. Ее радость доносится до него сквозь путаницу проводов прежде любых слов. Моментально Джо и Чарли образуют еще одну счастливую пару на вечер посреди сонма неприкаянных одиночеств. Если бы кассиры, представим, наблюдали бы за ним, они бы отметили, как его лицо в стеклянном кубе осветилось радостью, словно у влюбленного.

– Может, что-нибудь захватить? Я в магазине…

– О нет, спасибо, Джо, милый! У меня тонны еды. Теперь всегда всего слишком много, наверное, потому…

– Буду у тебя чуть позже, сначала надо зайти домой. Пока…

– Ох, Джо, как это мило! Au revoir!

Но он в таком состоянии, что его настроение меняется прежде, чем покупки загружены в машину. Точно ли я хочу ее видеть, спрашивает он себя, и вообще, с какой стати я затеял все это? Он мысленно представляет себе уютный вечер в своем доме, милейшую на первый взгляд домашнюю сценку – поглощение купленной еды, чтение книжки на кушетке до тех пор, пока не вгонишь себя в сон. Только минуту спустя Джордж замечает, что́ лишает эту картину смысла – отсутствие читающего Джима на кушетке напротив; когда оба поглощены чтением, оба сыты близостью друг друга.

Дома он надевает купленную в армейском магазине рубашку цвета хаки, линялые синие джинсы, мокасины и свитер. (Он часто сомневается в уместности стиля – не кажется ли он молодящимся в такой одежде? Но Джим всегда возражал: это то, что нужно – словно Роммель в цивильной одежде. Джордж шутку оценил.)

Когда он уже собирается выходить, в дверь звонят. Кто это может быть в такой час?

Миссис Странк!

(Что я натворил, на что будет жаловаться?)

– Э-эм, добрый вечер… – (Она явно нервничает, чувствуя, что вторглась на вражескую территорию.) – Я понимаю, что слишком поздно, я… мы часто хотели вас пригласить… я знаю, вы очень заняты… Но мы давно не собирались вместе и решили спросить, не зайдете ли вы к нам выпить чего-нибудь?

– То есть прямо сейчас?

– Ну да. Мы как раз вдвоем дома.

– Мне ужасно жаль. Боюсь, прямо сейчас я должен уйти.

– Ох, жаль. Я подозревала, что вы не сможете. Но…