Читать книгу "Скованный ночью - Дин Кунц"

Но в таком случае я не узнал бы, куда они направятся после краткого совещания. Шансы столкнуться и разминуться с ними были одинаковыми. А встреча с обезьянами имела бы гибельные последствия.

Я насчитал двадцать две обезьяны, но наверняка пропустил кого-то. Их как минимум тридцать. В моем 9-миллиметровом «глоке» было десять патронов, из которых два я уже использовал. В кобуре находилась запасная обойма. Даже если бы внезапно в меня вселился дух знаменитой снайперши прошлого века Энни Оукли и каждая пуля каким-то чудом попала в цель, двенадцать уцелевших обезьян быстро выпустили бы мне кишки.

Перспектива врукопашную сражаться с двумя центнерами вопящих обезьян не соответствовала моим представлениям о честном поединке. Честным поединком я назвал бы драку с одной безоружной, беззубой, близорукой старой обезьяной. Полет ястреба, атакующего вертолет.

А приматы все еще совещались. Они прижались друг к другу так тесно, что в свете луны казались одним телом со множеством голов и хвостов.

Я не мог понять, что они делают. Наверно, потому, что не был обезьяной.

Я прильнул к окну, прищурился и стал наблюдать за сценой в лунном свете, пытаясь настроиться на обезьяний лад.

Среди кучки сумасбродов, работавших в самых глубоких бункерах Уиверна, была группа, исследования которой вызывали наибольшее любопытство и, кстати, щедрее всего финансировались. Целью ее работы было развитие интеллекта человека и животных, а также улучшение их зрения, слуха, обоняния, повышение ловкости, скорости передвижения и продолжительности жизни. Исследование должно было закончиться созданием генетического материала, годного для подсадки особям любого вида.

Хотя моя мать была великим ученым, настоящим гением, но можете мне поверить, к фанатикам она не относилась. Она занималась теорией генетики и редко сидела в лабораториях. Ее рабочим кабинетом был мозг, оборудованный не хуже, чем исследовательские центры всех университетов страны. Офис матери находился в колледже Эшдон, и она посещала лаборатории, получавшие гранты от правительства, лишь от случая к случаю. Иными словами, мать думала, а всю тяжелую черновую работу выполняли другие. Мать пыталась не уничтожить человечество, а спасти его, и я убежден, что она долго не имела представления, каким образом ее теории используют в Уиверне.

А использовались они для создания механизма передачи генетического материала от одного вида к другому. В безумной надежде создать высшую расу. Стремясь получить образцового солдата. Множество маленьких чудовищ для будущих битв. В самом широком биологическом спектре – от крошечных вирусов до гигантских медведей-гризли.

О господи…

Все это заставляет меня испытывать тоску по добрым старым временам, когда самые фанатичные «яйцеголовые» бредили уничтожающими большие города ядерными бомбами, управляемыми со спутников «лучами смерти» и нервно-паралитическим газом, сбрасываемым с воздуха на танковые колонны и заставляющим экипажи выбираться наружу.

Первой жертвой этих опытов стали животные, которые не могли себе позволить нанять первоклассных адвокатов, чтобы спастись от эксплуатации; однако, как ни странно, нашлись добровольцы и среди людей. Солдатам, которых военно-полевой суд приговорил к наказанию за особо жестокие убийства, предложили выбрать, что лучше: до конца жизни гнить в неприступных военных тюрьмах или заслужить свободу участием в тайных экспериментах.

А затем что-то пошло не так.

Очень не так.

Все исследования, ведущиеся людьми, неизбежно кончаются «не так». Кое-кто объясняет это хаотичностью Вселенной. Другие говорят, что человечество изначально проклято господом. В чем бы ни заключалась причина, но среди людей на одного Мо приходятся тысячи Карли и Ларри.

Проще говоря, моя ма, великий ученый Глициния Джейн Сноу, как ни странно, находившая время для того, чтобы печь замечательные пирожные с шоколадным кремом, создала средство доставки нового генетического материала к клеткам исследуемых объектов, в цепи ДНК которых этот материал должен был внедриться. Таким средством стал искусственно созданный ретровирус. Он был хрупким, недолговечным – точнее, стерильным, – совершенно безобидным и предназначенным для сугубо конкретной цели. Ретровирус должен был сделать свое дело и умереть. Но вскоре он мутировал и превратился в устойчивую, быстро размножающуюся мерзость, которая внедрялась в жидкие субстанции человеческого тела через простой контакт с кожей и вместо болезни вызывала генетические изменения. Эти микроорганизмы захватили у лабораторных животных определенные последовательности ДНК и передали их ученым, которые до поры до времени не догадывались о том, что медленно, но верно становятся другими. Физически, умственно и эмоционально. Прежде чем они поняли, что с ними случилось и почему, некоторые ученые Уиверна начали изменяться… так же, как подопытные животные в лабораторных вольерах.

Пару лет назад в лабораториях произошел эпизод, после которого все вышло наружу. Никто не объяснил мне, что именно случилось. Люди убивали друг друга в свирепых стычках. А экспериментальные животные то ли сбежали, то ли были нарочно выпущены людьми, которые ощущали с ними странную родственную связь.

Среди этих животных были и резусы с искусственно повышенным интеллектом. Хотя я считал, что интеллект зависит от размеров мозга и количества извилин на его поверхности, эти резусы не обладали увеличенными черепами. Если не считать некоторых малозаметных признаков, они ничем не отличались от своих собратьев.

С тех пор обезьяны находятся в бегах. Они скрываются от федеральных и военных властей, которые пытаются тайно уничтожить их, как и все другие улики случившегося в Уиверне, пока широкая публика не узнала, что избранные ею люди вызвали конец того света, к которому она привыкла. Кроме заговорщиков, о случившемся было известно лишь горстке людей. Если бы мы попытались обратиться к общественности, даже не имея неопровержимых доказательств, нас бы убили не колеблясь. Так же, как резусов.

Они убили мою ма. Говорили, что она считала себя ответственной за то, как воспользовались результатами ее работы, и покончила с собой, разогнав машину и врезавшись в опору моста на юге города. Но моя мать не была паникершей. И никогда не оставила бы меня наедине с кошмарным миром, который должен был прийти на смену нынешнему. Я убежден, что она хотела обратиться к людям и сообщить правду средствам массовой информации в надежде привлечь к ликвидации последствий катастрофы лучших генетиков мира и создать объединение более крупное, чем тайные лаборатории Уиверна и «Манхэттенский проект», в результате которого родилась атомная бомба. А ее вытолкали и с треском захлопнули дверь. Я знаю, что так и было. Но у меня нет доказательств. Что ж, ладно. В конце концов, она моя мать, поэтому я имею право думать что угодно.

Тем временем зараза распространялась быстрее, чем обезьяны, и было непохоже, что ее можно уничтожить или хотя бы остановить. Персонал Уиверна, зараженный ретровирусом, разогнали по всей стране, прежде чем кто-нибудь узнал о происшедшем и успел устроить карантин. Возможно, генетические мутации передадутся всем остальным видам. Вопрос лишь в том, произойдет ли это медленно, в течение нескольких десятилетий или нескольких веков, или же этот ужас обрушится на нас стремительно. До сих пор последствия, за редкими исключениями, были незаметными и носили локальный характер, но это могло быть затишьем перед бурей. Я был убежден, что ответственные за катастрофу лихорадочно ищут средство спасения, но они потратили слишком много сил на попытки скрыть случившееся, так что теперь никто не узнает, кого в ней винить.