Читать книгу "Арабы. История. XVI–XXI вв. - Юджин Роган"

Протестующие скандировали прокувейтские и антисаддамские лозунги «Смерть Саддаму!» и — самый оскорбительный и нелепый — «Саддам — сионист!». Первые две демонстрации иракские власти оставили без внимания, но на третий день улицу, по которой шли протестующие, перегородили иракские солдаты и открыли огонь по толпе. «Начался кромешный ад, — писала Раджаб. — Ревели автомобильные двигатели, люди кричали и в панике пытались бежать назад, а стрельба все продолжалась и продолжалась». Вся улица перед полицейским участком в центре столицы была усеяна телами мертвых и раненых демонстрантов. «Это была последняя манифестация в нашем районе и, вероятно, последняя в Кувейте, поскольку иракцы показали, что готовы убивать и калечить людей. Кувейтцы начали понимать, что им не стоит ждать пощады от оккупантов»{15}.

Тем не менее ненасильственное сопротивление продолжалось на протяжении всей оккупации. Чтобы избежать жертв, движение сопротивления изменило тактику. 2 сентября кувейтцы отметили конец первого месяца оккупации актом неповиновения. Жители столицы передавали план из уст в уста: в полночь подняться на крыши домов и кричать «Аллах акбар!». В назначенный час тысячи голосов слились в хоре протеста против оккупации. Для Джехан Раджаб это был крик «неповиновения и негодования по поводу происходящего — вторжения, последовавших за этим насилия и кровопролития, убийств и центров пыток, созданных иракцами по всему Кувейту». Иракские солдаты открыли предупреждающую стрельбу по крышам, чтобы заставить людей замолчать, но на один час народ Кувейта сумел бросить вызов оккупантам. «Некоторые говорили, что в ту ночь Кувейт родился заново», — вспоминал банкир аль-Яхья{16}.

Многие кувейтцы, в основном бывшие полицейские и военные, умевшие обращаться с оружием, оказывали вооруженное сопротивление. Они устраивали засады на иракских солдат и нападали на склады боеприпасов. Дорога, проходившая недалеко от школы Джехан Раджаб, использовалась иракской армией как важная транспортная артерия и часто подвергалась нападениям кувейтских партизан. В конце августа здание школы сотрясло ударной волной от мощного взрыва, за которым последовали беспорядочные залпы реактивных снарядов. Раджаб поняла, что партизаны взорвали иракский грузовик с боеприпасами и те сдетонировали от взрыва. Когда все стихло, Джехан осмелилась выйти на улицу. Она увидела, как пожарные машины поливают горящие остовы иракских армейских грузовиков. «Там были только черные обгоревшие обломки, разбросанные по дороге, — написала она в своем дневнике. — От людей, которые там находились, вероятно, ничего не осталось».

Атаки партизан подвергали серьезному риску местных жителей, которые могли пострадать как от взрывов, так и от возмездия со стороны иракцев. «В результате этого инцидента, — написала Джехан, — пострадали несколько домов, но, что еще хуже, иракцы пригрозили убить всех жителей этого района, если нечто подобное повторится. Чтобы отвести опасность от гражданского населения, партизаны стали проводить свои операции подальше от жилых кварталов»{17}.

Жители Кувейта не могли не воспринимать угрозы иракцев всерьез. По всей стране стояло зловоние смерти — в буквальном смысле слова. Одной из излюбленных карательных мер иракцев было привести арестованного домой и расстрелять на глазах у семьи. Чтобы усугубить ужас, они угрожали убить всех членов семьи, если те осмелятся убрать тело. Зачастую мертвые лежали на летней жаре по два-три дня как предостережение для остальных.

Но, несмотря на все попытки иракцев запугать кувейтцев и заставить их покориться, сопротивление продолжалось на протяжении всех семи месяцев оккупации. Слова Джехан Раджаб о «непрекращающемся сопротивлении» подтверждаются изъятыми после освобождения Кувейта документами иракской разведки, которая отслеживала деятельность партизан{18}.

В первые дни оккупации Кувейта не было причин предполагать, что этим захватнические планы Саддама Хусейна ограничатся. Ни одна страна Персидского залива не обладала достаточной военной мощью, чтобы отразить иракское вторжение, и после падения Кувейта и американцы, и саудовцы были обеспокоены тем, что Саддам может попытаться захватить близлежащие саудовские нефтяные месторождения.

Администрация Буша считала, что только американское военное присутствие может сдержать Саддама. Но прежде чем отправлять войска на защиту Саудовской Аравии, Соединенным Штатам требовалось, чтобы саудовское правительство официально обратилось к ним с просьбой о военной помощи. Между тем король Фахд колебался, предвидя негативную реакцию со стороны мусульманской общественности. Будучи колыбелью ислама, Саудовская Аравия всегда резко отрицательно относилась к присутствию немусульман на своей земле. Кроме того, в отличие от других арабских стран, саудовцы никогда не находились под иностранным имперским правлением и ревностно охраняли свою независимость от Запада.

Перспектива наводнения Саудовской Аравии немусульманскими войсками мобилизовала местных исламистов. Саудовские ветераны афганского конфликта, гордые своей победой над Советским Союзом, решительно воспротивились американскому вмешательству в Кувейте. Вернувшийся домой после афганского джихада Усама Бен Ладен выступил с резкой критикой правящей династии — его провокационные выступления, записанные на кассеты, распространялись среди населения, так что саудовские власти были вынуждены поместить его под домашний арест.

Сразу после иракского вторжения в Кувейт Бен Ладен написал саудовскому министру внутренних дел, принцу Наифу Бен Абд аль-Азизу, письмо с предложением мобилизовать моджахедов, которых после ухода советских войск из Афганистана он считал непобедимыми. «Он заявил, что может собрать стотысячную армию, — впоследствии сообщал Абд аль-Бари Атван, один из немногих журналистов, которому удалось взять интервью у Бен Ладена в его тайном убежище в горах Тора-Бора в Афганистане. — Но власти проигнорировали это письмо».

В конце концов саудовцы решили, что иракцы представляют гораздо бóльшую угрозу для их страны, чем американцы, и, несмотря на протесты внутри страны, обратились за военной помощью к США. Бен Ладен осудил этот шаг как предательство ислама. «Бен Ладен сказал мне, что решение саудовского правительства пригласить американские войска для защиты королевства и освобождения Кувейта стало для него самым большим потрясением в жизни», — написал Атван.

Он не мог поверить, что Дом Сауда пригласил «неверных» развернуть свою армию на земле Аравийского полуострова, в непосредственной близости от священных мест [Мекки и Медины], впервые с момента рождения ислама. Бен Ладен также опасался, что, обращаясь за военной помощью к США, саудовское правительство обрекает страну на иностранную оккупацию, как это случилось в Афганистане, который был оккупирован советскими войсками по приглашению коммунистического режима. Бен Ладен сражался с советскими войсками в Афганистане. Теперь же он решил противостоять с оружием в руках американским войскам на Аравийском полуострове{19}.