Читать книгу "Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци"

— Конечно, я вас понимаю, миссис… да, миссис Джоунз. Несколько неудачных случаев, трудные роды, глубокая послеродовая депрессия. Да, вам ни в коем случае не следует подвергать себя такому риску еще раз. Ваш муж, разумеется, не знает о том, что вы здесь? Ну, я так и подумал. Хорошо, хорошо. Наш принцип — предельная осмотрительность и полная конфиденциальность. Наша клиника находится в Суррее. Близ Годалминга. Во время войны это был дом инвалидов, и он остается там и сейчас. В клинике есть отделение для небольших хирургических операций: удаления кист, аппендиксов, фибром, ну и так далее. Ничего особенно серьезного. Я бы хотел, чтобы вы приехали туда в пятницу к одиннадцати. Если даты, которые вы мне сообщили, верны, то времени у нас очень мало. Домой вы вернетесь в субботу в середине дня. Я бы предпочел, чтобы вы приехали на своей машине или на такси. Третьи лица в подобных случаях крайне… нежелательны. Учитывая обстоятельства. Так… деньги при вас? Хорошо. Наличными? Превосходно. Тогда желаю приятного дня, миссис Джоунз. Увидимся в пятницу утром.

Джаспер Лотиан сидел на скамейке в одном из уютных двориков Кембриджа и читал научный журнал, когда его спокойствие нарушил весьма неприятный ему мистер Стаббз.

— Профессор Лотиан! Доброе утро, сэр. Какой чудесный день!

— И впрямь, — ответил Лотиан, глубже утыкаясь в журнал.

— Надеюсь, вы в добром здравии, сэр.

— В добром, мистер Стаббз, благодарю.

— Приятно слышать это, сэр. А как миссис Лотиан?

— Она тоже чувствует себя превосходно.

— Славно. А как ваш сын?

— Хорошо, благодарю вас, мистер Стаббз. Не хочу показаться грубым, но мне нужно много прочесть за утро, поэтому…

— Разумеется, сэр. Я очень извиняюсь. Только один вопрос: помните ли вы мистера Бейтсона?

— Смутно, — сказал Лотиан, — а что?

— Он учился в Кембридже перед началом войны. Приятный молодой человек. Я тут на днях получил от него письмо. Он интересовался встречей выпускников нашего колледжа. Я с удовольствием его пригласил.

— Право, мистер Стаббз, я…

— А мне подумалось, вы будете рады. Вы ведь, кажется, преподавали у него? Молодой человек со времен войны здесь не появлялся.

— Это касается весьма многих молодых людей. Они закончили учебу и разъехались кто куда. Такова жизнь.

— И правда, сэр. К большому сожалению. А тут еще война. Целое поколение стерто с лица земли. Чудовищно.

— Да, это так. — Лотиан со скрытым раздражением отложил журнал. — Вы что-то еще хотели сказать, мистер Стаббз?

— Да нет, пожалуй, сэр. Я просто подумал, что вам будет интересно. Может быть, вас порадует встреча с ним. Странно, что он написал сейчас. Прошло столько времени. И он хотел как-то связаться с мисс Бартлет.

Человек, изучающий язык мимики, нашел бы в этот момент богатый материал в лице Лотиана: он совершенно замер, и глаза его впились в мистера Стаббза.

— С мисс Бартлет?

— Да, сэр. Она ведь училась у вас в группе, не так ли?

— Нет, — уверенно ответил Лотиан.

— О, прошу прощения, сэр, я думал, что это так. Ну, как бы то ни было, ему понадобился ее адрес. Адрес мисс Бартлет, я хотел сказать.

— И… вы ему сообщили?

— Ну разумеется, но у меня есть только адрес ее родителей, сэр. Его я и дал. Они могут переслать ей письмо, если пожелают. Если она уже не живет с ними. А может быть, и живет. Вы, случайно, не в курсе, сэр?

— Разумеется, нет, — удивился Джаспер Лотиан. — Откуда я могу знать? Простите, мистер Стаббз. Мне пора.

И он торопливо направился к зданию колледжа и, поднявшись прямиком к себе в кабинет, написал письмо, приклеил марку и вышел к ближайшему почтовому ящику. Затем вернулся, сел и, хо тя было только начало двенадцатого, налил себе виски.

— Я хотела бы завтра вернуться домой, — сказала ММ. — Все дети уехали, и Джею без них будет грустно. И я тоже, конечно, скучаю по нему.

Селия устало взглянула на нее. Как хорошо было в те дни, когда ММ работала в офисе, и ее быстрый здравый ум все схватывал налету, и она говорила Оливеру такие вещи, которые сама Селия никогда не рискнула бы ему сказать. Например, что Джеку нельзя было поручать такую работу и позволять тратить столько денег, что Джеймс Шарп слишком увлекается цветными иллюстрациями, когда можно обходиться просто графикой, что Оливеру следовало бы заручиться страховкой на случай исков о клевете, как уже сделали многие издатели: «На сей раз уже слишком поздно, но на будущее я бы очень тебе это советовала», что Питер Бриско с его вальяжностью и нерасторопностью вряд ли устоит против того ретивого молодчика, которого нанял Лотиан, что редакторам следует подсуетиться с поисками замены «Бьюхананам».

— К осени, конечно, уже не успеть, но это не причина для бездействия. Может быть, к Рождеству что-то и удастся, — сказала ММ.

Селия знала, что должна бы заняться этим сама, но она была совершенно больна и разбита, чтобы делать нечто большее, чем просто проживать каждый день. Впрочем, осталось потерпеть последний день: через час она уедет. И все будет кончено.

Она старалась собрать всю свою волю и преодолеть то чувство слепой паники и острой тоски, которое накатывало на нее каждый раз, когда она думала о том, что́ ей предстоит. Селия всячески старалась отвлечься от мысли об убийстве ребенка, о насилии над собой, своим чревом и о поругании всего святого, чем она дорожила. Она запрещала себе думать о существе, которое носила в себе: того, что осталось от ее когда-то отрадного и жгучего любовного приключения или что можно было назвать обрывком ее когда-то счастливого супружества. Но разве виновато это существо, коему даже нет названия, в том, что оно зародилось в ней? Почему же она разрушает его, зверски, жестоко, бесчеловечно, вырывает и выбрасывает вон, отказывая ему в будущем, в потенциальном счастье? Собственная боль, опасность, страдания — все это ее мало заботило. Это ее расплата, и она почти радовалась ей. И уже через час — а теперь и того меньше — процесс начнется. Ради чего? — спрашивала она саму себя. И отвечала: ради здравого смыс ла, прагматизма. Так, чтобы, когда это закончится, все можно было бы начать заново. Это было единственно возможным решением, единственно правильным действием, единственным шансом обрести свободу.

— Мам? Здравствуй, мам! Как ты? Я так рада тебя видеть.

Сильвия взглянула на дочь со странной смесью грусти и гордости: Барти быстро подрастала и становилась высокой и красивой девушкой. У нее уже вовсю формировалась женская фигура, и это невозможно было не заметить. Волосы были красиво собраны в длинную, вьющуюся гроздь. Кожа на летнем солнце стала темно-золотистой, маленький прямой нос покрылся крошечными вес нушками. Это уже был не ребенок, а почти женщина — очаровательная, умная, прелестная. И она, Сильвия, не имеет к этому почти никакого отношения: она всего лишь родила Барти, а сотворила ее леди Селия. Это было тяжко сознавать. Но Сильвия мысленно встряхнулась. За что же Барти-то винить? Ею, наоборот, нужно гордиться!