Читать книгу "История Великобритании - Кеннет О. Морган"

Тем временем на домашнем фронте начиная с 1947 г. постоянно делались попытки политического и экономического объединения с Западной Европой. Сначала, когда сразу после войны впервые возникла эта идея, британское правительство проявляло к ней подозрительность, если не открытую враждебность. В оправдание такой позиции говорилось о связи с Содружеством, об особых отношениях с Соединенными Штатами, отличительных особенностях британской конституции и законодательной системы, автономности британского социалистического планирования. Что еще важнее, большая часть британского народа считала западноевропейцев непонятными иностранцами, с которыми благодаря проливу Ла-Манш их мало что связывало. Первая попытка консервативного правительства Макмиллана в 1963 г. присоединиться к европейскому Общему рынку встретила отпор со стороны президента Франции де Голля, как, впрочем, и вторая, сделанная в 1967 г. лейбористским правительством Вильсона. Однако нельзя сказать, что эта неудача огорчила британцев, для которых вступление в этот враждебный союз означало подорожание продуктов питания, ослабление связей со странами Содружества и угрозу национальному суверенитету. Со своей стороны евроэнтузиасты выступали против широко распространенного общественного мнения.

Дело в том, что для этого островного, во многом еще самодостаточного общества самым главным было удовлетворение потребительских запросов. Однако экономисты, эти предсказатели грядущего времени, уже отмечали под внешним благополучием замедление темпов роста и падение производства. Социологи обнаруживали глубоко укоренившееся неравенство и классовые барьеры, мешающие модернизации «застойного общества». Но отношение самих британцев к своим национальным институтам и обычаям было отмечено большим самодовольством. Им казалось, что жизнь в настоящем становится лучше. При падении уровня рождаемости семья уменьшалась и ее благосостояние улучшалось. Дома обставлялись лучшей мебелью. Семья все чаще могла приобрести машину, купить дом в кредит под небольшой процент и каждое лето ездить на отдых за границу, в Испанию, Францию, Италию.

К тому же все эти радости перестали быть уделом одного только среднего класса, жившего в предместьях городов. Представители рабочего класса тоже получили возможность летать на отдых на солнечное побережье Средиземноморья и благодаря более высоким зарплатам и более короткому рабочему дню выбрать для проведения досуга паб или клуб. При всем этом рабочая молодежь стала излюбленным предметом социологических исследований, а ее эксцентричный образ жизни и приверженность дорогостоящей поп-культуре — объектом осуждения. Герой спортивных хроник, — длинноволосый Джордж Бест, игравший за Северную Ирландию и «Манчестер юнайтед», имел мало общего с Джеком Гоббсом, героем 20-х годов. В начале 60-х потрясающий музыкальный успех «Битлз», молодой Ливерпульской четверки, сделал Британию предвестником общества вседозволенности, в котором отсутствует запрет на алкоголь и наркотики, носят чрезмерно короткие юбки, а на секс нет практически никаких ограничений. Победа английской футбольной команды в чемпионате на Кубок мира в 1966 г. возвысила молодых агрессивных игроков до патриотов страны.

Гедонистические взгляды премьер-министра Макмиллана и интеллигентная терпимость лейбористского министра внутренних дел Роя Дженкинса помогли реформаторам из среднего класса осуществить и другие социальные изменения в обществе. Различные сексуальные отклонения, например гомосексуализм и т. д., теперь значительно меньше преследовались законом. Аборты, противозачаточные таблетки и другие легкодоступные средства давали возможность, не задумываясь, предаваться сексуальным удовольствиям. Разводов становилось все больше, и число семей с одним родителем увеличивалось. Культ молодости, казалось, захватил всю страну, причем его стимулировала заокеанская социальная программа президента Кеннеди «Новые рубежи». В британских университетах учились представители самых разных культур. Растущее число студентов из рабочих семей, вырванных из привычной среды, смешивалось с более агрессивными молодыми людьми из среднего класса, что только усиливало этот культ. В период между 1963 и 1973 гг. возникло много новых университетов, а старые сильно расширились. «Много не значит хорошо», — говорили скептики. Другие считали, что образовательный потенциал Британии не исчерпан, поскольку в каждой возрастной группе только 5 % людей получили высшее образование какого-либо рода. Поскольку британская экономика обеспечивала средства к существованию, то мыслящая университетская молодежь обратила свою энергию на организацию новых «крестовых походов».

Кампания за ядерное разоружение, проходившая в конце 50-х, была данью молодежному идеализму выходцев из средних классов. Но некоторое время она угрожала подорвать шансы лейбористов выиграть выборы и прийти к власти. Позднее, в 60-х, та же энергия вылилась в протест против войны во Вьетнаме, которую вели Соединенные Штаты Америки. Однако студенческие волнения, бушевавшие в Университете Беркли и в Сорбонне, в Британии только вспыхнули на территории университетов, но вскоре по неясным обстоятельствам прекратились.

У всех этих движений были разные причины для недовольства. Кажущееся всеобщее удовлетворение скрывало глубоко укоренившиеся противоречия. Во время первого премьерства Вильсона (1964–1970) бунтовали разные группы населения. Молодые не желали принимать ценности общества потребления и конформизма, видя, что экология разрушается, а миру, в котором они живут, грозит уничтожение от страшного оружия. Молодежь Уэльса и Шотландии подняла такую волну националистических протестов, какая до недавнего времени была характерна только для регионов, населенных басками в Испании, или для франкоговорящего Квебека в Канаде. Экономический подъем 50-х годов в Шотландии и Уэльсе чувствовался значительно слабее, чем в Англии. Назначение министров по делам Шотландии, а позднее (в 1964 г.) и Уэльса едва ли могло удовлетворить растущие национальные амбиции. Шотландских националистов возмущало, и справедливо, что даже титул Елизаветы II по отношению к их стране звучал иначе, чем для Англии. В Уэльсе дело усугублялось тем, что древнему валлийскому языку и культуре грозила гибель под напором англоязычной массовой культуры. Вслед за победой валлийских националистов, выигравших дополнительные выборы в Кармартене в 1966 г., прошла волна гражданского неповиновения (сопровождавшаяся даже несколькими взрывами бомб) в защиту валлийского языка. Удачным ходом со стороны приверженцев укрепления Соединенного Королевства — юнионистов — было наделение в 1969 г. наследника престола принца Чарлза титулом принца Уэльского. В Шотландии националисты захватили администрацию города Гамильтон и несколько муниципалитетов. Новая волна антианглийских настроений охватила население Горной и Низинной Шотландии.

Куда менее конституционными и мирными были требования «цветных» меньшинств, более миллиона которых начиная с 50-х годов перебрались в Британию из Индии, Пакистана, Западной Африки и Вест-Индии. В дополнение к тому, что они жили в ветхих домах, время от времени подвергались расовой дискриминации при приеме на работу, а иногда и при столкновениях с полицией, в старых городских районах, где они проживали, их окружала расовая нетерпимость. Ситуацию подогревали подстрекательские речи крайне правого консерватора Инока Пауэлла, игравшего роль современной Кассандры. Согласно его предсказанию в недалеком будущем «реки крови» потекут по улицам британских городов, как это было во время расовых волнений в США.