Читать книгу "Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров"

Письма периода изгнания полны полной депрессии и жалоб на всеобщее предательство (Cic. Att., III, 1–12; ad. Q. fr.r 1, 3). Подобного рода настроения характерны для марта — июля 58 г., они же преобладали и осенью этого года (Cic. Att., III, 19–22). Впрочем, в условиях, когда различные силы начали борьбу за его возвращение, Цицерон меняет тактику, пытаясь изолировать Клодия и доказать, что все, и оптиматы и триумвиры, верхи и низы общества, готовы объединиться ради его защиты (Cic. Att., III, 23; 24, 2; 26; Fam., V, 4). Этот лейтмотив звучит во всех его триумфальных речах 57–56 гг. в письмах этого периода. Теперь Цицерон уже не ссорится с триумвирами, во всем поддерживает Помпея и выражает признательность Цезарю за его согласие на возвращение.

Различие и восприятии триумвиров в письмах Цицерона хотя и трудноуловимо, но достаточно показательно. Дело не столько в смягчении отношения. Критические намеки 59 г. показывают триумвиров реальной властью и некоей структурой, надстроенной над государством и обществом. Возможно, именно эти оценки лежат в основе восприятия триумвирата как «союза трех властителей», перешедшего в труды поздних авторов и сочинения исследователей Нового и Новейшего времени. В 58 г., когда самому Цицерону угрожала вполне реальная опасность, и он оценивал ситуацию с конкретным прагматическим реализмом, триумвиры представлялись достаточно влиятельной, но не столь всемогущей силой, неспособной обеспечить защиту даже от Клодия.

В письмах 57–56 гг. Цезарь почти не встречается: Цицерон слишком озабочен собственной реабилитацией и борьбой с Клодием (Cic. Att., IV, 1, 2, 3; ad. Q. fr., II, 1, 3; Fam., I, 5 a, 7). Впрочем, именно в 56 г. он «отработал» свой долг Цезарю, произнеся речь «О консульских провинциях». Цицерон спокойно отнесся к новому альянсу триумвиров в 55 г. (Cic. ad. Q. fr., II, 7), он возмущается неприязнью оптиматов к Помпею (Cic. Fam., I, 8, 2–5) и даже признается в дружбе своему старому врагу Крассу (Cic. Fam., V, 8). Цицерон уже был научен горьким опытом, кроме того, триумвиры были теперь гораздо сильнее.

Судя по письмам, «медовый месяц» дружбы с Цезарем начинается в феврале 54 г. «Смотри, как я убедил себя в том, что ты есть мое второе «я» не только в моих делах, но и в тех, которые меня лишь касаются» (Cic. Fam., VII, 5). В июле — сентябре 54 г. Цицерон ведет активную переписку с Квинтом, бывшим тогда легатом Цезаря, постоянно заверяя брата в своей любви к командующему и, видимо, получая ответные комплиментарные заявления. «Ты пишешь, что Цезарь нас очень любит. То что ты пишешь мне о Цезаре, нравится мне все больше и больше, и радуюсь невероятно» (Cic. ad. Q. fr., III, 8). В другом письме Цезарь оказывается самым близким Цицерону человеком «после наших детей» (Ibid., III, l).

У нас не так много писем 53–51 гг., тем более, что в это время Цицерон был, вероятно, очень занят делом Милона. Молчание могло быть связано и с меняющимся отношением к Цезарю в Риме. В 51–50 гг. Цицерон находился в Киликии и не участвовал в острых дебатах по поводу наместничества Цезаря. Уже в апреле 50 г. оратор однозначно принял сторону Помпея (Cic. Fam., VIII, 3) и осудил требования Цезаря, но его главной целью становится избежание войны и заключение мира на любых условиях. Вся эта сложная гамма отношений сохраняется в письмах января — марта 49 г. Цицерон жадно следит за любой информацией с театра военных действий, радуется малейшим намекам на успех помпеянцев, но все больше и больше критикует Помпея как за его поражения, так и за его планы. Впрочем, самым сильным желанием остается желание мира, который становится все более и более нереальным (Cic. Fam., XVI, 11–12, 21; Cic. Att., VII, 11, 13, 14, 23; VIII, 8, 9, 11, 15 a, 16; IX, 5). С марта 49 г. он стал получать от Цезаря заверения в безопасности и признание права сохранять нейтралитет (Cic. Att., IX, 7 а, 7 b, 7 с), что вызвало колебания Цицерона (Ibid., IX, 4, 7, 9). 19 марта Цицерон сам предложил Цезарю свои услуги посредника (Ibid., IX, 7 а), но 31 марта он принимает решение об отъезде (Ibid., IX, 19), хотя и остается в Италии. В апреле — мае 49 г. через Целия Руфа и Марка Антония Цезарь снова просит Цицерона не уезжать (Cic. Att., X, 9 a; Fam., VIII, 16), 2 мая он в последний раз просит об этом сам (Cic. Att., X, 8 b), однако в июне 49 г. Цицерон был уже в Греции (Fam., XIV, 7). Далее следует лакуна, а письма конца 48 — начала 47 г. посвящены попыткам вернуть милость Цезаря.

Письма времен диктатуры снова становятся политкорректны. Цицерон сожалеет о продолжающейся войне (Cic. Fam., IV, 9), пишет о восстановлении дружеских отношений с друзьями диктатора (Ibid., VI, 12) и подчеркивает уважение к Цезарю и его милосердию (Ibid., IV, 6). В целом он отходит от политики, занимается литературой и просит за бывших помпеянцев. Впрочем, то, что он думал на самом деле, проявилось в коротком восторженном поздравлении Минуцию Базилу по поводу убийства диктатора (Ibid., VI, 15). Теперь в письмах фигурирует только образ врага, хотя и здесь все оказывается не так просто. Главным врагом становится Антоний, а среди союзников Цицерона было немало друзей Цезаря (Гирций, Панса, Оппий, Бальб, Мунатий Планк, Лепид) и его приемный сын. Во II Филиппике появился и другой мотив, Цицерон не мог скрывать враждебности к Цезарю, но отвергал свое прямое участие в заговоре (Cic. Phil., И, 11, 25–12, 28) и считал, что власть Цезаря была еще благом по сравнению с тем, что готовил Риму Антоний.

Заканчивая тему современников, остановимся на последней прямой характеристике Цезаря, на сей раз вернувшись к Саллюстию и его знаменитой характеристике Цезаря и Катона в «Заговоре Каталины». «Итак их происхождение, возраст, красноречие были почти равны; величие духа у них, как и слава, были одинаковы, но у каждого по-своему» (Sail. Cat., 54, 1). В отношении Цезаря подчеркивается его мягкость и милосердие (mansuetudo et misericordia), постоянная готовность помочь другим и защищать обиженных, энергия и усердие. «Заботясь о делах друзей, он пренебрегал собственными, не отказывал ни в чем, что только стоило им подарить; для себя самого желал высшего командования, войска, новой войны, в которой могла бы заблистать его доблесть (virtus)». Образ Катона совершенно иной — он славился безупречностью жизни (integritas vitae), обладал умеренностью (modestia), чувством долга, суровостью (severitas) и постоянством (constantia). «Он соперничал не в богатстве с богатым и не во власти с властолюбцем, но со стойким в мужестве (virtus), со скромным в совестливости (pudor), с бескорыстным в воздержанности (abstinentia), быть честным, а не казаться им предпочитал он» (Sail. Cat., 54).

Характеристика Саллюстия вызвала полемику в исследовательской литературе. Одним из центральных вопросов был вопрос о том, кого предпочитает автор, энергичного, блестящего, обаятельного, честолюбивого Цезаря или сурового, честного, постоянного и справедливого Катона и почему он отдал то или иное предпочтение? Иногда в чертах Цезаря видели скрытое осуждение честолюбца, идущего к власти, напротив, в чертах Катона находили репрессивную силу или отвлеченный от реальности образ «морального героя»[91]. Не останавливаясь на деталях характеристик, оценка которых зависит, в том числе, и от субъективных пристрастий, заметим то, что казалось бы «лежит на поверхности». Саллюстий, несомненно, создает двух положительных героев, и это «столкновение двух истин» вполне отражает сложную модель «неоконсерватизма» историка, пытавшегося соединить энергию, обаяние, честолюбие и стремление к новизне, свойственное Цезарю, и консерватизм, моральную стойкость и неподкупность Катона. Саллюстий хотел не только противопоставить, но и соединить «цезаризм» и «катонизм». Можно ли видеть в этом скрытый протест против Цезаря, не желавшего признать «истину» Катона? Можно согласиться и с некоторыми суждениями С.Л. Утченко, детально разобравшего этот сюжет. Нет оснований видеть в Саллюстий прежнего безусловного сторонника Цезаря, однако у нас нет оснований и для обнаружения враждебного отношения к бывшему диктатору.[92] Очень точной является оценка образа как ретроспективного: образ молодого политика, адвоката и правозащитника соединен с будущим образом великого полководца, победителя Галлии и правителя Римской державы.