Читать книгу "По воле судьбы - Колин Маккалоу"

— Кто и чем будет командовать? — спросил Лентул Спинтер.

— Там поглядим. Сначала надо собрать стадо, а уж потом думать о пастухах. — Помпей кивнул. — Вы свободны.

Тит Лабиен задержался.

— Славно ты с ними разобрался, — заметил он с уважением.

— Ха! — презрительно фыркнул Помпей. — Более некомпетентного и бестолкового сброда я никогда еще не видел! Почему Лентул Спинтер думает, что он может командовать армией, если он плох даже как губернатор?

— Что поделаешь, если у нас нет таких командиров, как Требоний, Фабий или Децим Брут. — Лабиен прокашлялся. — Нам нужно уйти из Диррахия, пока зима не сделала Кандавию непроходимой, Магн. Остановимся где-нибудь близ Фессалоники, на равнинах.

— Согласен. Сейчас конец марта. Я пережду здесь и апрель, чтобы увериться, что Цезаря не пустили на запад. А потом — к солнцу, к здоровому климату, туда, где добрым людям не досаждают дожди. — Помпей помрачнел. — Кроме того, если я буду мешкать, тут могут появиться те, кого я вовсе не жду.

Лабиен вздернул верхнюю губу.

— Думаю, ты намекаешь на Цицерона, Фавония и Катона?

Помпей вздрогнул и закрыл глаза.

— Лабиен, ради всех богов, помолчи! Пусть Цицерон остается в Италии, а Катон с Фавонием — на Сицилии. Или в Африке. Или в землях гипербореев. Или вообще где-нибудь!

Эта мольба услышана не была. В середине апреля Катон с Фавонием, а следом и Луций Постумий прибыли в Диррахий и сообщили, что Курион прогнал их с Сицилии.

— А почему вы не поехали в Африку? — спросил Помпей.

— Мы сочли за лучшее быть сейчас возле тебя, — изрек Катон.

— Я в восторге, — съязвил Помпей, твердо зная, что ирония ни до кого из прибывших не дойдет.

Однако два дня спустя в ставку Магна прибыл гораздо более полезный соратник — Марк Кальпурний Бибул. По дороге из Сирии он задержался в Эфесе, чтобы, во-первых, как следует отдохнуть, а во-вторых, поглядеть, какой оборот примут события. И отнюдь не из трусости, просто ему хотелось понять, где он нужнее.

— Я так рад видеть тебя! — воскликнул Помпей, горячо встряхивая его руку. — Здесь никто, кроме нас с Лабиеном, не смыслит в войне.

— Да, — согласился спокойно Бибул. — Включая моего высокочтимого тестя Катона. Дай ему в руки меч — и он будет хорошо драться. Но командир из него никакой.

Он, кивая, выслушал Помпея, потом сказал:

— Да, безусловно, Лентула Круса допускать к войску нельзя. Но какова твоя стратегия?

— Приучить свою армию считать себя армией. А с этой целью провести зиму и весну, а может быть, и начало лета около Фессалоники. Кстати, и Малая Азия будет поближе, что сократит путь рекрутам, набранным там. К тому же Цезарь на меня не пойдет, пока не решит вопроса с моими испанскими легионами. А вот после поражения он перегруппируется и решится ударить. У него лишь два выхода: идти или сдаться, но он, разумеется, выберет первое. И будет биться до последнего человека. Мне обязательно надо держать под контролем моря. Все моря. Агенобарб решил обосноваться в лояльной к нам Массилии. Она подставит Цезарю ножку, заставит его еще более расчленить свои силы. Еще я хочу, чтобы он испытал старую, знакомую римлянам головную боль, связанную с нехваткой зерна. Мы должны господствовать в морях между Африкой, Сицилией, Сардинией и Италийским побережьем. Я не пропущу Цезаря через Адриатику, когда бы он ни решил пойти на восток.

— Ну да, — промурлыкал Бибул. — Мы запрем его, в Риме начнется голод. Отлично, отлично!

— Я хочу, чтобы адмиралом всего моего флота был ты.

Внезапность сработала. Безмерно благодарный Бибул схватил собеседника за руку.

— О, Помпей, для меня это великая честь! Даю тебе слово, что не подведу. С морским делом я незнаком, зато схватываю все на лету. Я буду замечательным адмиралом.

— Думаю, ты справишься, — сказал Помпей, начиная верить, что принял правильное решение.

Но Катон в этом не был уверен.

— Мой зять, конечно, человек одаренный, — заявил он по обыкновению задиристо. — Но ведь он ничего не смыслит в лодках.

— В кораблях, — поправил Помпей.

— Ну да, в тех штуковинах, что плавают с помощью весел. По натуре он Фабий, а вовсе не Марий. Отстаивать свое мнение, ставить палки в колеса — это пожалуйста. Но брать на себя какие-то обязательства — никогда. Тебе нужен более решительный адмирал.

— Как ты? — спросил Помпей с обманчивым спокойствием.

Катон даже отпрянул.

— Нет! Нет! На самом деле я думал о Фавонии и Постумии.

— Это хорошие люди, согласен. Однако они не консуляры, а адмирал должен быть консуляром. Согласен?

— Да, того требует mos maiorum, — озадаченно буркнул Катон.

— Ты предпочел бы, чтобы я назначил Лентула Спинтера, одного из Марцеллов или, может быть, кликнул того же Агенобарба?

— Нет-нет, — вздохнул Катон. — Хорошо. Пусть будет Бибул. Я повожусь с ним, втолкую ему, что надо быть более агрессивным. А заодно переговорю с Лентулом Спинтером и с Марцеллами. И с Лабиеном. Боги, как он грязен и груб!

— У меня есть идея получше, — сказал Помпей, сдерживая дыхание.

— Какая?

— Сенат даст тебе полномочия пропретора. Отправляйся в южную часть провинции Азия на поиски денег и флота. Думаю, Лентул Крус и Лелий с Триарием застрянут на севере. А ты поезжай на Родос, в Ликию, в Памфилию.

— Но… я не буду в центре событий, Помпей. А я как раз нужен именно в центре событий! Все такие неорганизованные! Я должен подстегивать, воодушевлять, вдохновлять!

— Да, но кто же заменит тебя на Родосе, например? Кто, как не мудрый, неподкупный и знаменитый Катон, убедит этих островитян оказать нам поддержку? — Помпей похлопал соратника по руке. — У меня мысль. Оставь мне Фавония, ладно? Дай ему точные указания. Пусть он делает то, что делал бы ты.

Катон просиял.

— Это выход.

— Конечно, выход! — вполне искренне сказал Помпей. — Поезжай! И чем скорее, тем лучше.

— Замечательно, что ты отделался от Катона, но все равно у тебя на шее будет сидеть этот пердун Фавоний, — недовольно сказал Лабиен.

— Обезьяна не ровня хозяину. Я приставлю его к тем, кому нужен пинок под зад. То есть к тем, — Помпей широко улыбнулся, — кого я презираю.

Когда пришла весть, что Цезарь застрял под Массилией и, по мнению Агенобарба, дальше не пойдет, Помпей решил сняться с места и двинуться на восток. Приближалась зима, но его разведчики были уверены, что самые высокие перевалы через Кандавию еще проходимы.

И тут из Киликии прибыл Марк Юний Брут.

Почему вид вновь прибывшего, печальный и совсем не воинственный, заставил Помпея обнять его и пролить слезы на его длинные черные локоны, он позже не мог понять. Возможно, все дело было в том, что эта гражданская война с самого начала вылилась в серию идиотских ошибок и ненужных конфликтов. Но вот вошел Брут, такой мирный, уютный.