Читать книгу "В никуда - Нельсон Демилль"

И была еще Синтия, которую Карл заставил убедить Пола Бреннера, что Полу Бреннеру позарез необходимо это задание; что это лучший способ сохранить взаимоотношения. Намерения Синтии были чисты, но если бы она оставалась честной до конца, то не отрицала бы, что у них с Карлом сговор. Упаси меня Боже от женщин, которые только и пекутся о моих интересах.

И была еще Сьюзан – мой маленький пушистый котеночек с огромными клыками. Особенно пугало то, что она по-настоящему любила меня. Такое впечатление, что я привлекаю умных женщин, у которых проблемы с головой. Или если посмотреть на дело иначе, проблемы со мной. Обычно я винил в осложнениях с женщинами своего пострела в штанах, но на этот раз дело было в сердце.

Впереди показался крупный город, судя по карте – Лайчау, но, к сожалению, не Лаокай и даже не близко к нему.

На нас была горская маскировка, чтобы военные не узнали в нас людей с Запада и не остановили ради забавы. Но перед въездом в город мы сняли шарфы, очки и кожаные ушанки и завернули на бензоколонку в центре. Город был похож на Дьенбьенфу, только выглядел менее преуспевающим.

Пока я наливал топливо с помощью ручного насоса, Сьюзан отлучилась в туалет. Интересно, получается быстрее или медленнее, если накачиваешь литрами, а не галлонами?

Я еще не закончил, а она уже вернулась, причем успела смыть синюю краску и с лица, и с рук.

– Давай покачаю, – предложила она. – А ты пока забеги в сортир.

– Качать – мое любимое занятие.

– Тогда давай подержу твое сопло, – улыбнулась она.

Ненормальная, но как хороша в постели!

– Ты на меня сердишься?

– Конечно, нет.

– Ты мне доверяешь?

– Мы уже говорили на эту тему.

– О'кей. Тогда скажи, ты веришь, что я на твоей стороне? Что я, как и ты, считаю, что Эдвард Блейк должен всенародно рассказать, как умер Уильям Хайнс?

– Безусловно. – Я кончил качать и повернулся к ней. – У тебя остался хотя бы донг?

Сьюзан расплатилась с заправщиком, который стоял рядом и пялился то на нас, то на "БМВ". Интересно, почему здешние ребята не крутят насос сами? Все будет по-другому, когда колонки станут принадлежать и управляться американцами. Вот тогда эти сукины дети узнают, кто на самом деле выиграл войну.

Мне захотелось управлять самому, и я первый сел на мотоцикл. Сьюзан подошла ко мне сзади.

– Пол, посмотри на меня, – попросила она.

Я обернулся.

– Я бы не сумела убить того человека. Ты должен мне поверить.

Я заглянул ей в глаза.

– Верю.

– И все-таки от меня свалил, – улыбнулась она.

Я тоже улыбнулся.

– Это не шутка.

– Извини, я неудачно шучу, когда волнуюсь.

– Садись, поехали.

Она села на заднее сиденье и обхватила меня руками. Я включил мотор, и мы поехали дальше по шоссе № 12, которое теперь все время шло на подъем.

Сьюзан, как обычно, хотела есть, и нам пришлось устроить пикник рядом с отвратительно воняющим рисовым полем. Бананы, рисовые лепешки и литр воды – вот и весь рацион. Последний раз мне повезло с протеином вчера вечером, когда я потреблял дикобраза. Она закурила послеобеденную сигарету и повернулась ко мне.

– Хочешь знать, почему выбрали именно тебя? Во-первых, хотели, чтобы был ветеран. Между солдатами существует определенная связь, даже если они воевали друг против друга. Я сразу заметила эту связь между тобой и Вином.

Я немного подумал и возразил:

– Я что-то не ощущаю никакой связи с полковником Мангом.

– И тем не менее она есть.

Я пропустил ее слова мимо ушей.

– Выходит, меня выбрал компьютер: привлекательный мужчина, владение двумя языками – французским и вьетнамским, глубокое знание страны, любит местные блюда, понимает психологию людей.

– Добавь: хорош в постели, – улыбнулась она.

– И все-таки они просчитались.

– Кто знает. Может быть, и нет.

Я не стал спорить, и мы поехали дальше.

Примерно через шестьдесят километров и два часа от Лайчау мы подъехали к развилке. Указатель сообщал, что налево в десяти километрах лаосская граница, а направо в шестидесяти семи километрах Лаокай. Я повернул направо: решил, что в эту поездку не хочу посещать Лаос и уж точно не хочу снова нарываться на пограничников или военных.

И все-таки нарвался: в зеркале заднего вида увидел, что за моей спиной поднимает клубы пыли армейский джип.

– Солдаты, – бросил я Сьюзан.

Она не стала оборачиваться – наклонилась вперед и увидела машину в зеркале.

– По этой грязной колее ты легко от него уйдешь.

Она была права: колеса автомобилей выбили рытвины в колее, а я ехал по гребню, который был глаже. Я повернул ручку газа и, прибавив скорость до шестидесяти километров в час, заметил, что облако пыли стало отставать.

– Я же говорила, что мотоцикл лучше, чем машина! – крикнула мне в ухо Сьюзан.

Многое в этом путешествии было продумано заранее, хотя сначала казалось случайным и легкомысленным. Я ошибался, недооценив своих приятелей из Вашингтона: ведь понимал же – они не такие простаки, какими хотели казаться, и все давно просчитали.

Этот участок дороги был абсолютно безлюдным и носил на карте обозначение 4D, что не иначе означало "Пустыня". Похолодало и стемнело. Я взял Сьюзан за руку и посмотрел на ее часы – семь. Солнце в этих широтах заходит очень быстро. Я это выяснил еще в 1968 году. Можно внезапно оказаться в темноте.

Дорога 4D полезла в горы – я увидел маячившие впереди вершины. В довершение ко всему от земли стал подниматься туман. Значит, до Лаокая добраться не удастся.

Я снова начал высматривать место, где можно остановиться на ночлег. Изо рта показался пар, и я догадался, что температура приблизилась к точке замерзания. Только я собрался тормознуть на небольшом лоскутке земли у горной речушки, как в глаза бросился указатель: "Шапа" – и на английском: "Живописные красоты. Отличные отели". Я остановился и уставился на указатель. Может быть, это шутка какого-нибудь рюкзачника?

– Правда или нет? – спросил я у Сьюзан.

– Здесь есть горная станция – старый французский курорт Шапа. Кое-кто из нашего ханойского отделения сюда наезжает. Давай-ка посмотрим карту.

В сумеречном свете мы склонили над картой головы. Да, на ней стояла точка и рядом название Шапа, но не было никаких признаков, что это нечто иное, а не очередная деревня – три человека и две курицы. Отметка высоты показывала 1800 метров над уровнем моря. Теперь понятно, почему я видел дыхание, зато не чувствовал носа.

– От Шапа до Лаокая еще тридцать километров. Надо останавливаться в Шапа, – заметил я и припустил по круто уходящей на подъем дороге.