Читать книгу "История Сибири. От Ермака до Екатерины II - Петр Словцов"

Четвертая мера, столь же благотворная, как и две первые, — отмена казенного в Пекин каравана, состоялась 31 июля 1762 года. В первые дни нового царствования блеснули новые идеи: признается за бесполезное перебивать торговлю у подданных, отдается им полная свобода в покупке и продаже заповедных статей, и уничтожаются грозные запрещения о непромене и непродаже за границу высокоценной рухляди, как то: камчатских бобров, якутских соболей, лисиц черных и т. п. Но при всех благотворных переменах, сибирская торговля пала в оцепенение оттого, что кяхтинские ворота заперлись на шесть лет, с 1762 до 1768 года.

Теперь приступим к изложению разных видов промышленности торговой, начав с промышленности морской.

2. Промышленность морская.

К морской промышленности должно отнести те попытки, которые предначинал помянутый граф Шувалов по берегам Карского моря и двух губ, Обской и Тазовской. Этот патриот и вместе откупщик, быв известен, что до учреждения Верхотурской дороги и таможни происходило водяное сообщение у жителей Архангельской губернии с Тазовскою губою, и также зная, что самоеды, питающиеся оленями и речными рыбами, не выходят на морские берега, полагал за полезное воспользоваться самими взморьями, как впусте лежавшими, и просил позволения кормщикам Архангельской промысловой конторы его строить по взморьям зимовья, не далее 25 в. от моря, для запасов хлебных и поклажи снастей, употребляемых при обработке ворванного сала из морских зверей[450]. В 1753 г. дозволено графу Шувалову желаемое право, но неизвестно, с каким успехом пользовалась его контора присвоением права на взморьях сибирских.

Около о. Белого, который шириною до 40 в., длиною до 60 и отстоит от берега на 35 в., промышляли рыбу и тюленей промышленники архангельские, а не сибирские. При устье р. Оби есть 3 островка, при устье р. Надыма столько же, и вдоль Обской губы 2, равномерно в Тазовской губе, при устьях рр. Пура и Таза 4; но ни жители березовские, ни туземные самоеды не думали на них основывать никаких промыслов.

Купа островов Ляховских, между 154° и 168° долготы лежащая, по всем вероятностям, издавна известна тунгусам и юкагирам, к концу IV периода была посещаема артелью купца Ляхова, водворившегося в Усть-Янске для звериных промыслов и добычи мамонтовых костей.

Без устюжан в Сибири не обойдется никакое дело. Купцы устюжские Иван Бахов и Никита Шалауров в 1755 г. просили позволения предпринять путешествие с Лены вокруг Чукотского угла до Камчатки. Сенат, одобрив их предприятие, не менее и потому, что недоконченное Камчатскою экспедицией будет довершено без казенных издержек, предписал губернатору Мятлеву содействовать купцам по возможности и требовал, чтоб они вели журнал плавания. Предприятие по смерти одного из товарищей сбылось чрез 7 лет, притом не с устья Лены[451], а с устья Колымы. Шалауров в июле 1762 г. вышел в Ледовитое море к востоку и, по сказкам, окруженный льдами за Барановым Камнем, пытался пробиться сквозь них или остаться зимовать в одной бухте, но за недостатком леса и рыбы принужденно воротился к устью Колымы, где экипажам и построено зимовье, из двух изб и магазина состоявшее. Далее этого зимовья виднелась по берегу старая хижина капитан-лейтенанта Лаптева, а на горе стоял пирамидальный маяк в 25 ф. вышиною, с крестом, внизу которого подписано Шалауров, 1762 года[452].Стало, что после первой неудачи Шалауров бродил по окрестностям, мечтал, унывал, искал утешения и заботился спасти свое имя во времени на древе жизни. Как бы то ни было, в 1764 г. Шалауров снова вышел в море, и об участи его разные носились вести. Одни, что судно его раздавлено льдами и выброшено на берег, а сам и экипаж погибли с голоду; другие, что в ту же осень видели судно его, носившееся около устья Колымы, и что хозяин с экипажем замерз в 30 верстах за Барановым Камнем. Но житель колымский Афан. Казимов сказывал Биллингсу, что около 1766 г. чукчи показывали в Анадырске образа русские и суконные камзолы, будто найденные на берегу Анадыря. Убит ли Шалауров чукчами, или замерз с своими спутниками, как рассказывал чукча Камакай г. Матюшкину[453], только этот странник мира не обманулся в святом предчувствии и благовременно пригвоздил свою память и жизнь у подножия Креста Господня. Да, жизнь человеческая в тамошних широтах всегда есть жизнь крестная.

Мы уже видели в Анадырске соревновательный опыт морской промышленности, которая в добрый час начата нижнекамчатским сержантом Басовым. С тех пор порты камчатские и Охотский[454] сделались верфью и гаванью морских предприятий.

3. Морская камчатская.

Суда, на которых промышленники пускались в море, сперва строили небольшие, называемые шитиками, наконец, большие, несоразмерно высокие и в ходу тяжелые. Те и другие с их вооружением обходились складчикам очень дорого, потому что кроме леса все надлежало доставать издалека, из губернии, вино даже из Вятки, как условленось в Сенате с Юговым. Судовых служителей бывало на судах 30–70, из русских, из камчадалов, коряков и якутов.

Сенат, для ознакомления неученых наших мореходов с водами, прислал карту, гидрографом Нагаевым составленную. Сибирские губернаторы, особенно Соймонов, и потом иркутские, предписывали канцеляриям приморским и управителю нижнекамчатскому оказывать мореходцам всякое законное вспоможение и садить на суда смотрителей (прикащиков) от казны, для описаний и сбора ясачного с островитян. По выходе груз оценивался в гавани, и десятина бралась в казну. С одного упомянутого Югова выговорена в Сенате 3-я доля из промыслов.

Богатства, на судах привозимые, состояли в голубых песцах, морских бобрах, называемых камчатскими (Enydris stelleri), выдрах, лисицах черно-бурых, сиводушчатых и красных, моржовых зубьях, китовых усах и морских котах. Берх, по ценам того времени, определял сумму всех грузов, начиная с 1745 до 1798 г., в девять миллионов рублей.

Суда, в течение первых лет, до 1756 г., ходили на острова Командорские сперва промышлять, пока не вывелись голубые песцы и бобры, потом зимовать, дабы оттуда следовать на другие острова. Всех судов, в продолжение 53 лет выстроенных в Камчатке и Охотске, было, по крайней мере, не менее числа лет; некоторые из них делали по нескольку рейсов, другие же, не совершив первого рейса, разбивались. Хозяева судов были из числа купцов губерний: Иркутской, частию Тобольской, более Вологодской, частию Московской, Тульской, также из числа купцов Соликамских и, наконец, курских. Судоправители, или мореходы, выискивались из разных состояний, но лучшие из морских чинов. Мы вменяем себе в долг сказать имена тех и других, служивших отечеству открытиями островов или другими немаловажными оказательствами.