Читать книгу "Джон Леннон - Альберт Голдман"

Вскоре выяснилось, что Чепмэн не мог купить патронов без разрешения на ношение оружия, которое в Нью-Йорке очень непросто получить. Тогда он вылетел в Атланту и снова разыскал своего старого приятеля Дэйна Ривса, который уже работал заместителем шерифа в маленьком городке Декатур. Страж порядка помог Марку получить именно то, что он хотел: пять разрывных пуль.

9 ноября Чепмэн вернулся в Нью-Йорк, будучи полностью готовым к боевым действиям. Но в этот момент ангелы Господни внезапно вновь обрели голос и загнали чертей обратно в ад. II ноября Марк позвонил Глории и сказал ей, что поездка в Нью-Йорк была ошибкой. Тогда же он впервые признался, что намеревался убить Джона Леннона, добавив, что только любовь к жене остановила его. «Я одержал великую победу, – заявил он. – Я возвращаюсь домой».

10 ноября Джон Леннон позвонил Джеку Дугласу. Продюсер, не имевший от него известий в течение трех недель, был приятно удивлен. Оказалось, что Джон не только не уехал в Палм-Бич, но что он сгорает от нетерпения снова вернуться в студию. «У нас гора работы! – воскликнул он. – Я только начал разгоняться, и теперь меня не остановить!»

Дуглас уже подписался на другую работу, но, передвинув расписание, освободил для Леннона время с часу до семи.

Больше всего Дугласа радовало, что Джон вновь становился самим собой. «Джон был полностью доволен своим моральным и физическим состоянием, – в этом Дуглас был категоричен. – Казалось, он начинал все сначала. Вероятно, это было связано с его сорокалетием. Он сказал мне: „Я счастлив, что мне исполнилось сорок. Я чувствую себя в лучшей форме, чем когда-либо за всю мою жизнь“. Он очень стремился к независимости и искал выхода из этой ситуации (своего брака. -А. Г.)».

Еще одним верным признаком выздоровления был неиссякаемый поток новых проектов, возникавших в голове у Джона. Сразу после Нового года он собирался вылететь вместе с Джеком на Западное побережье, чтобы поработать над записью альбома Ринго. Он отобрал для старого приятеля три песни из тех, что написал на Бермудах, пометив на пленке с «Nobody Told Me There 'd Be Days Like This» («Никто не говорил мне, что будут такие дни»). «Эта песня для Ричарда Старки, игравшего раньше в группе „Битлз“». (Позже Иоко выпустила эту вещь на первом сингле своего альбома «Milk and Honey».) Джон собирался также создать коммерческую студию звукозаписи на Риверсайд Драйв, в доме, где музыканты могли бы жить и одновременно работать. «Ты только представь себе, – говорил Джон, – сколько музыкантов захотят работать в этой студии, если на ней будет стоять мое имя! Единственное, что нам надо будет сделать, это оборудовать отдельную комнату, которая в любой момент была бы в нашем распоряжении». А еще он собирался записать свои старые хиты, начиная с «Help!» и заканчивая «I Am the Walrus», не забывая о «Strawberry Fields». Джон был уверен, что эти вещи можно усовершенствовать как композиционно, так и акустически. Он ругал старые аранжировки, особенно знаменитый монтаж Джорджа Мартина, который назвал «глупой ошибкой».

Как-то днем, когда Джон и Джек застряли в пробке на 57-й стрит, Джон прямо в машине сочинил песню «Street of Dream» («Улица мечты» (англ.).) (которая впоследствии пропала), придумав припев и добавив музыкальную фразу, которая сидела у него в голове еще со времен «Битлз». В течение долгих лет Джон искал, куда бы ее пристроить. Как только они добрались до студии, Леннон сел за пианино и крикнул: «Слушай!» И он забренчал по клавишам, напевая песню на свой «Сони Уокман», который теперь повсюду таскал с собой вместо записной книжки. Закончив, он вытащил кассету из аппарата и спрятал в карман со словами: «Это для моего альбома!»

Пластинка, которую он имел в виду, должна была выйти следом за «Double Fantasy». В течение последних недель своей жизни, когда они оставались с Джеком вдвоем после работы, Джон частенько говорил: «Вот мы возьмем – ты, я и Ли (Декарло, ассистент Дугласа. – А. Г.)– запремся в студии и запишем настоящий альбом Джона Леннона, который не будет дерьмом. Всем женщинам вход будет запрещен – даже Крис! (подруге Джека. – А. Г.)»

Когда «Starting Over», первый сингл с «Double Fantasy», оказался в середине октября на прилавках магазинов, он быстро добрался до самого верха хит-парадов. Не будучи шедевром, песня волновала уже тем, что была новой записью Джона Леннона. Но когда в середине ноября вышел сам альбом, реакция на него была совершенно иная. Несмотря на усиленную раскрутку по радио, его популярность была не слишком высокой. При жизни Леннона он ни разу не поднялся выше одиннадцатого места. Джон был сильно разочарован невысоким объемом продаж и критикой в прессе, особенно британской – по этой стране уже триумфально катилась волна панк-музыки. Ошеломляющее впечатление произвел на Джона и альбом Брюса Спрингстина «The River» (в особенности композиция «Hungry Heart»), который заставил его пожалеть о том, что он не включил в свою пластинку некоторые из более тяжелых песен, таких, как «Serve Yourself!».

Тогда же Джон снова начал злоупотреблять кокаином. Многие из тех, кто общался с ним в последние дни, обратили внимание на его болезненный вид – синяки под глазами и вытянувшееся исхудавшее лицо. Он прожег себе носовую перегородку и вынужден был согласиться на операцию, которую ему сделать уже не успели.

Настроение Джона усугублялось еще и тем, что Иоко стала требовать, чтобы к Рождеству он помог ей выпустить сольный сингл. В один из дней, когда сражение за этот диск достигло высшей точки, в кабинет вошел Фред Симан и услышал, как Джон заявил ей буквально следующее: «Когда я хотел записать сольный альбом, ты была против, потому что, по-твоему, речь должна всегда была идти только о „Джоне и Иоко“! Теперь ты хочешь отправиться в одиночное плавание. Если ты выпустишь сольный диск, после этого настанет моя очередь!»

У Иоко уже был готов ответ на этот детский аргумент. «О'кей, – сказала она, – своим ты займешься потом. А пока я хочу выпустить эту пластинку». Так появилась на свет пластинка «Walking on Thin Ice», шестиминутная диско-микс-композиция, записанная ранее, но отложенная до лучших времен. Последние две недели своей жизни Джон Леннон посвятил тому, чтобы превратить этот трек в один из лучших хитов Иоко.

26 ноября Иоко приготовила Джону сюрприз: она объявила ему, что им предстоит сняться на видео для «Double Fantasy». (Вообще-то работа шла уже на протяжении трех последних недель, но Иоко настаивала на том, чтобы Джона до поры держали в неведении.) Фильм начинался с прогулки семейной пары по Центральному парку. Затем действие перемещалось в галерею Спероне, располагавшуюся в доме 142 по Грин-стрит в Сохо, куда Фред Симан добрался к шести вечера, к началу съемок. Когда британский фотограф Итан Расселл, руководивший съемкой, подал сигнал, Джон и Иоко, одетые в японские кимоно, он – в черное, она – в бледно-голубое, приблизились к установленной на подиуме кровати и стали обходить вокруг нее. Внезапно Иоко сбросила кимоно и осталась перед камерами обнаженной. Джон в изумлении уставился на нее. «О, сиськи!» – насмешливо бросил он, ткнув пальцев в сторону ее больших отвислых грудей.

«Ну давай же, дорогой, ты тоже!» – нетерпеливо позвала Иоко. Джон, неловко и нехотя освободился от своей одежды. Сцена раздевания была повторена четыре раза, прежде чем Расселл удовлетворенно кивнул. После этого подошло время снимать сцену, в которой Джон и Иоко занимались любовью.