Читать книгу "Мэйфейрские ведьмы - Энн Райс"

Смущенная и обескураженная, она взглянула в лицо Карлотте, ивдруг, к своему удивлению, увидела, что та улыбается. Но в этой улыбке не былони горечи, ни торжества – только смирение и покорность судьбе. Потом лицоженщины вновь приняло серьезное выражение, а в глазах засветилась печаль.

– Значит, он уже приходил, – тихо вздохнув,констатировала она. – И завладел тобою.

– Я ничего не понимаю, – отозвалась Роуан. –Пожалуйста, объясните.

Ответа не последовало. Пришлось объяснять Роуан:

– Это был мужчина, стройный, элегантный. Он появился втри часа ночи, в то самое время, когда умерла моя мать. Я видела его так жеотчетливо, как сейчас вас. Но это длилось всего мгновение.

Карлотта не смотрела на нее. Роуан даже показалось, чтоглаза женщины закрыты, но потом она поняла, что та просто опустила взгляд.

– Это был он, – наконец заговорила она. –Тот, кто лишил разума твою мать, а до того – мать твоей матери. Тот, кто служилмоей матери и управлял всеми, кто ее окружал. Они рассказали тебе о нем? Онитебя предупредили? Предостерегли?

– Они не сказали ни слова.

– Это потому, что они ничего не знают и, кажется,наконец поняли это. Возможно, теперь они сделают то, что должны были сделатьдавным-давно: оставят нас наедине с нашими тайнами.

– Но кто это был? И почему он пришел именно комне? – Роуан вновь вспомнила свой сон в самолете, однако связать воединовсе эти события никак не могла.

– Потому что не сомневается, что отныне ты принадлежишьему. Что ты в его власти, что он может любить тебя, прикасаться к тебе и управлятьтобой, обещая взамен вечную преданность.

Краска бросилась Роуан в лицо. Прикасаться… Она словно вновьочутилась в призрачной атмосфере сна.

– Он будет уверять тебя, что все как разнаоборот, – продолжила Карлотта. – Будет нашептывать тебе льстивыеслова, говорить, что он твой раб, что Дейрдре послала его к тебе. Но все этоложь, моя дорогая, бесстыдная ложь. На самом деле он подчинит тебя своей волеи, если ты откажешься выполнять его приказания, лишит тебя разума. Именно такон поступил с ними… – Она на миг замолчала и нахмурилась, по-прежнемустарательно отводя глаза и глядя в стол. Потом заговорила вновь: – Со всеми. Заисключением тех, у кого хватило силы управлять им, превратить в своего раба ииспользовать в собственных интересах… Удовлетворять с его помощью греховныежелания и порочные наклонности, – едва слышно добавила она.

– Объясните подробнее, пожалуйста, – попросилаРоуан.

– Он уже прикасался к тебе – ведь так?

– Не знаю…

– Неправда, знаешь, Роуан Мэйфейр. И румянец на твоихщеках тому доказательство. Тогда позволь мне спросить тебя, моя девочка, моянезависимая, самостоятельная девочка, которая познала многих мужчин, но всегдавыбирала их сама. Сумел ли он доставить тебе большее удовольствие, чем любой изтвоих смертных знакомых? Не спеши. Подумай, прежде чем ответить. Он будетутверждать, что никто из смертных не может сравниться с ним в этом искусстве.Но так ли это? Ибо цена его любви и ласки слишком высока.

– Но я думала, это всего лишь сон!

– И все же. Ведь ты его видела.

– Да, но то было сутками раньше. А касался он меня лишьво сне. Это ведь нечто совсем другое.

– Его посещения не прекращались до самой еекончины, – с горечью сказала Карлотта. – И никакие лекарства не моглиэто предотвратить. Каким бы бессмысленным ни был ее взгляд, какой быбезразличной ко всему она ни казалась… Стоило ей только оказаться ночью впостели, он моментально оказывался рядом и своими ласками доводил ее доисступления, заставлял метаться и извиваться – словом, вести себя подобнодешевой шлю… – Карлотта оборвала себя на полуслове, но вдруг губы ееизогнулись в неожиданной улыбке. – Тебе неприятно слышать такиеподробности? Ты сердишься на меня за то, что я все это тебе рассказываю?Думаешь, зрелище было приятным?

– Я думаю, что она была больна, безумна и что природачеловеческая такова…

– Нет, дорогая моя, ты ошибаешься, в их связи не былоничего человеческого.

– Вы хотите, чтобы я поверила, что видела призрака, чтоэтот призрак ласкал мою мать и что я, так сказать, получила его в наследство?

– Вот именно. И умерь свой гнев. Свой весьма опасныйгнев.

Роуан опешила, охваченная смущением и страхом.

– Вы читаете мои мысли! И читали их в течение всегонашего разговора!

– Да. По крайней мере, стараюсь. Хотелось бы, однако,видеть их более отчетливо. Твоя мать отнюдь не была в этом доме единственной,кто обладал способностями. Мне было предназначено унаследовать изумруд тремяпоколениями раньше. А его я увидела впервые еще в трехлетнем возрасте, причемсовершенно отчетливо и столь явственно, что он мог взять меня за руку и дажеподнять. Да-да, я ощущала исходящее от него тепло. Но я отказалась подчинитьсяего воле. Я отвернулась от него и велела убираться туда, откуда онпришел, – в ад. И чтобы противостоять ему, я использовала все свои силы испособности.

– И теперь я получаю в наследство этот изумрудный кулонтолько потому, что могу видеть его?

– Он переходит к тебе потому, что ты ее единственнаядочь. Иного выбора быть не может. Изумруд стал бы твоим независимо от величиныдарованных тебе способностей. Но теперь это не важно, ибо в действительности тыобладаешь поистине мощной силой. – Карлотта вновь помолчала, окинула Роуанвнимательным взглядом и продолжила: – Ты непредсказуема, да, возможно даженеуправляема, порой поступаешь непоследовательно и противоречишь сама себе, ноты сильна, очень сильна.

– Не следует меня переоценивать, – тихо произнеслаРоуан.

– Много лет назад Элли рассказала мне о твоихспособностях – о том, как от одного твоего взгляда увядали цветы или закипалавода… Она плакала и говорила, что ты гораздо более одаренная ведьма, чем Антаили Дейрдре. Она просила меня о помощи, ибо не знала, как поступить. «Удерживайее возле себя как можно дольше, – посоветовала я. – Не позволяйвернуться в родной дом. Постарайся, чтобы она никогда не узнала правду и ненаучилась пользоваться своей силой».

Роуан тяжело вздохнула. Упоминание об Элли, о том, что онаприезжала сюда и рассказывала о ней, в то время как она, Роуан, пребывала вполном неведении, вызвало в груди ноющую боль. Одна, отрезанная от всех, онажила в полной изоляции, а они – и даже эта гнусная, подлая старуха – оставалисьздесь…