Читать книгу "Вторая мировая война. Хроника тайной войны и дипломатии - Павел Анатольевич Судоплатов"

командования».

Ной Николаевич Жордания (1868–1953) – российский и грузинский политический деятель. С 1898 г. член РСДРП. Избранный делегатом II съезда РСДРП стал меньшевиком. В 1906 г. избран от Тифлиса в 1-ю Государственную Думу, лидер социал-демократической фракции. V съезд РСДРП (1907) избрал Жордания в ЦК, членом которого он был до 1912 года. Председатель Правительства Грузинской Демократической Республики (1918–1921). После ввода Красной Армии в Грузию в 1921 в эмиграции. Возглавлял грузинское правительство в изгнании.

«…от азербайджанских мусаватистов – Хосров-бек Паша-бек оглы Султанов…»

Хосров-бек Паша-бек оглы Султанов (1879–1943) – деятель азербайджанского национального движения, государственный и политический деятель Азербайджанской Демократической Республики (1918–1920), представитель Закавказского Сейма. В 1923 году переехал в Турцию и присоединился к Азербайджанской эмиграции, которая вела борьбу с большевиками.

«В 1940 году Совет конфедерации Кавказа распался, так как его члены разъехались по разным странам: Чхенкели и Якубов, насколько я помню, остались в Париже»,

Акакий Иванович Чхенкели (1874–1959) – грузинский политик, юрист по образованию. Социал-демократ (меньшевик), депутат IV Государственной думы. С апреля 1918 года – председатель правительства Закавказской Федеративной Демократической Республики. С 26 мая (8 июня) 1918 года и до ноября 1918 года – министр иностранных дел Грузинской Демократической Республики. С февраля 1921 года и по 1933 год – посол Грузинской Демократической Республики во Франции. С 1924 года в эмиграции.

Глава 14. Противоборство с немецкой разведкой. Радиоигры «Монастырь» и «Березино»

Зорге, «Красная капелла» в тылу гитлеровцев

Сильные и слабые стороны немецкой разведки и контрразведки в целом нам были известны. Ее ответственные сотрудники и агенты граф Нелидов (абвер), В. Леман (гестапо), В. Стенес (штурмовые отряды нацистской партии) были или захвачены, или привлечены к сотрудничеству нами еще накануне войны. Практическое использование материалов по работе фашистских спецслужб, к сожалению, было широко начато только сразу после нападения немцев.

Между тем Леман был сотрудником гестапо и снабжал нас исключительно важной информацией. Он передал нам в 1935–1941 годах важнейшие материалы о разработках гестапо по внедрению агентуры в среду русских эмигрантов и в коммунистическое подполье. От Лемана мы также узнали, какие источники польской контрразведки были перевербованы и использовались немцами после разоблачения в 1936 году в Берлине польского резидента Сосновского. К тому же последний попал в наши руки в 1939 году и дал развернутые ориентировки по возможностям польской агентуры в Германии.

Ценную информацию мы получили от упоминавшегося мною ранее графа Нелидова, бывшего офицера царской и белой армии, крупного двойного агента абвера и английской разведки. По заданию Канариса граф Нелидов принимал участие в стратегических военных «играх» германского генштаба в 1936–1937 годах. Накануне вторжения немцев в Польшу (он был в Варшаве с разведывательной миссией) его арестовала польская контрразведка. Захватив Западную Украину в 1939 году, мы обнаружили его во Львовской тюрьме и этапировали в Москву.

Нелидова разрабатывали Василий Зарубин, Зоя Рыбкина и Павел Журавлев – начальник немецкого отдела внешней разведки НКВД в 1941–1942 годах. Нелидова планировали также использовать в противодействии агентам английской разведки в связи с начавшимися в июле или августе 1941 года контактами с англичанами о сотрудничестве по линии разведорганов. Тогда показаниям Нелидова об основной установке абвера в разведывательнодиверсионной работе на действия в условиях молниеносной войны Журавлев, Рыбкина и я не придали должного значения. Однако обстановка резко изменилась после наших поражений в первые дни и месяцы войны. Тут-то мы и возвратились к первым допросам Нелидова. Его показания сопоставили с материалами, полученными в 1937 году от Шпигельглаза о военно-стратегических «играх» в штабе вермахта, и ставка немцев на блицкриг стала очевидной для всех. Реакция Сталина, на наше сообщение была незамедлительной. Для развернутых допросов Нелидова и ознакомления со всеми оперативными документами 30-х годов в НКВД прибыли начальник Разведупра Красной Армии Голиков и начальник Оперативного управления Генштаба генерал-майор Василевский. На них произвели большое впечатление его осведомленность, связи и характеристика настроений германского высшего командования.

Нелидов рассказал, что немцы могут нанести нам поражение только в том случае, если война будет продолжаться два или три месяца. Но если в течение этого времени они не овладеют Ленинградом, Москвой, Киевом, Донбассом, Северным Кавказом и, конечно, Баку с его нефтью, немецкое вторжение обречено на провал. Огромное количество танков и моторизованных соединений, необходимых для блицкрига, могли эффективно действовать лишь на территории с достаточно развитой сетью дорог, а для ведения затяжной войны у немцев не было резерва топлива, особенно для судов германского флота, и в частности подлодок.

В октябре и ноябре 1941 года мы получили надежную информацию из Берлина о том, что немецкая армия почти исчерпала запасы боеприпасов, нефти и бензина для продолжения активных наступательных операций. Все указывало на приближение неизбежной паузы в немецком наступлении. Эти данные передал Арвид Харнак (кодовое имя «Корсиканец»), антифашист, советник министерства экономики Германии. Член известной семьи писателей и философов, он был привлечен к сотрудничеству во время его визита в Советский Союз в 1932 году и с тех пор целое десятилетие он поставлял информацию советской разведке, пока его не разоблачили. В декабре 1942 года его судили и повесили. Его жена, американка Мильдред Фиш Харнак, с которой он познакомился во время учебы в университете штата Висконсин, была также арестована и казнена в 1943 году за антифашистскую деятельность.

В марте 1939 года, когда я стал заместителем начальника разведки НКВД, одной из моих главных задач было внедрение нелегалов в Западной Европе и создание агентурной сети, связанной с немцами, имевшими дипломатическое прикрытие. Особенно это касалось Германии, являвшейся центром внимания всей нашей работы. После репрессий 1937–1938 годов германскими делами в разведке стали заниматься новые люди, и наши контакты с агентами оказались временно прерванными. Было принято решение резко активизировать эти контакты. Бегство Александра Орлова в 1938 году бросило подозрение на руководящие кадры Иностранного отдела; арестовали Шпигельглаза, Малли, Серебрянского и других сотрудников, контролировавших наши агентурные сети в Западной Европе, что существенно затруднило получение разведывательной информации. Когда я возглавил этот участок, мне пришлось посылать за рубеж новых и зачастую неопытных людей.

В результате с ноября 1938-го по март 1939 года поступление разведданных из Западной Европы резко сократилось. Решение, принятое в 1938 году об открытии специальной разведывательной школы для подготовки кадров, означало, что первых специалистов мы получим не раньше чем через два года. Между тем потребность в этих кадрах становилась