Читать книгу "Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам"

Пусть империалисты дерутся друг с другом.

Правда, одно сомнение терзало душу: был ли Вандерлип «миллиардером» и действительно ли владел деньгами республиканской партии? Гардинг, избранный, но еще не вступивший на пост президента, заявил, что не знает никакого Вандерлипа. Очевидно, президент должен был так сказать в период выборов, пояснил Ленин, ловко приписывая несчастному Гардингу часть своей хитроумной политики. Признаться в том, что он является горячим сторонником восстановления отношений с Советской Россией, означало бы потерю «нескольких сот тысяч голосов». Однако сомнения не давали покоя: «Мы пока не разобрались с этими Вандерлипами, поскольку контрразведка ВЧК еще не проникла в Соединенные Штаты». Все-таки Ленин не мог удержаться, чтобы не сказать: в конце концов, есть что-то в этом Вандерлипе. После выборов Вандерлип опубликовал в американских газетах ряд статей, в которых сравнивал Ленина с Вашингтоном. С некоторым снобизмом Ленин заявил: видите, кто защищает нас в Соединенных Штатах, не только «какие-то журналисты» (невежливое замечание адресовалось, очевидно, Джону Риду и американским приверженцам коммунизма), но и «наихудший тип эксплуататоров». Ленин долго оставался во власти фантазий Вандерлипа арендовать Камчатку, выплачивать рабочим специально выпущенные бумажные деньги, на которые они смогут приобретать товары в магазинах компании. Отсюда и его вера в то, что Гардинг – активный сторонник советско-американских отношений. Одним из обвинений, которые Ленин в 1921 году выдвигал в адрес «рабочей оппозиции», было то, что они расшатывают эти отношения (!). Республиканцы только пришли к власти в Соединенных Штатах, они бы предоставили России миллиарды долларов и техническую помощь, но, очевидно, испугались, узнав о кронштадтском мятеже и всех кознях Шляпникова и Коллонтай.

Незаметно Вандерлип и невольный герой советско-американских отношений Гардинг сошли со сцены. Как ни грустно, но придется сказать: Вандерлип не был «миллиардером» (но кто мог об этом знать в Москве?), а Америка не собиралась «арендовать» Камчатку и вести войну с Японией.[423]

В советском руководстве, вероятно, были люди, которые понимали наивность подобных фантазий. Старый друг и соперник Ленина Леонид Красин, ставший теперь наркомом внешней торговли и одновременно полпредом и торгпредом в Великобритании (в 1924 году во Франции), обладал высокой технической эрудицией и хорошо разбирался во внешнеэкономических вопросах. Никакой капиталист, зная, что происходит в России, не рискнет инвестировать российскую экономику. Мало того, даже если каким-то чудом удастся уговорить иностранных капиталистов пойти на концессии, государство окажется в невыносимом положении: рабочие на предприятиях, руководимых иностранцами, окажутся в более выгодных условиях (выше зарплата, лучше условия работы), чем те, кто будет работать на государственных или частных предприятиях. Красин, невоспетый герой возрождения торговли в Советской России, упорно трудился над тем, чтобы отделить «зерна от плевел» в фантастических мечтах Ленина; добивался заключения внешнеторговых соглашений с Западом, чтобы Россия получила возможность импортировать технику и оборудование и приглашать технических экспертов.

Однако именно Ленин сыграл решающую роль в восстановлении экономики страны. Разрабатывая новую экономическую политику, Владимир Ильич считал возможным использовать различные формы «государственного капитализма». Как бывший царский офицер помог большевикам выиграть Гражданскую войну, так иностранный специалист и российский промышленник, который долгое время подвергался преследованиям, дали возможность России быстрыми темпами начать восстановление хозяйства и в скором времени превратиться в одну из могущественнейших индустриальных держав мира.

Используя новые методы хозяйствования, он вытягивал страну из отсталости и апатии. Умом он понимал, что следует забыть скандалистов, фанатиков и интриганов, с которыми отвоевал власть, и назначить на ответственные посты технически грамотных и деловых людей. Но эмоционально ему была невыносима мысль, что ненавидимая им интеллигенция займет места государственных служащих и технических специалистов в Советском государстве. Он упорно цеплялся за террор, даже когда в этом отпала особая необходимость. В разгар кампании против беззакония Ленин гневно отверг высказывание, что законы, суды и другие отжившие буржуазные понятия и институты когда-нибудь полностью заменят террор и «революционную инициативу масс».

«Одной рукой даем, а другой забираем». Это высказывание Ленина как нельзя лучше определяет его характер. В «Красной хронике» в феврале 1925 года были опубликованы воспоминания некоего Гордиенко, который написал о случае, который произошел с ним в 1918 году.

«Для нашего местного ЧК наступили тяжелые времена… Практически не было никакой работы». Причину этого прискорбного факта автор объяснял особенностями его города: население Выборга состояло в основном из рабочих. Можете себе представить, никакой буржуазии, никакой контрреволюции. Неожиданно луч надежды озарил жизнь бездействующих террористов. «Черт побери. Мы не можем сидеть сложа руки», – сказал председатель нашего ЧК, получив известие из каких-то источников». Выяснилось, что в соседнем районе обнаружен «перспективный» капиталист. Несмотря на то что они испытывали определенные сомнения в правомочности своих действий (поскольку вторгались на чужую территорию), выборгские чекисты совершили налет на одного из членов семьи миллионера Рябушинского и убедили его (можете себе представить, каким способом) расстаться с тридцатью тысячами рублей и акциями на несколько миллионов рублей. Эта операция не снискала одобрения компетентных органов. «Вы не имеете права причинять ущерб капиталистам из чужого района». – «Но у нас нет своих капиталистов», – заявили храбрые выборгские ребята. Они великодушно поделились акциями (которые стоили не больше бумаги, на которой были напечатаны), но отказались делиться наличными. Спор должен был разрешить глава городской администрации Зиновьев, но участники акции решили в обход официальных властей обратиться прямо к Владимиру Ильичу.

Автор этих «очаровательных» воспоминаний с некоторым трепетом отправился к Ленину. Вероятно, даже до него дошло (при всем его тупоумии), что их «подвиг» не что иное, как хулиганский поступок, а за такие дела людей, случалось, расстреливали. Однако он несколько взбодрился, когда заметил, что во время его рассказа Ильич не мог удержаться от улыбки. «Ну, думаю, дело в шляпе. Он обзовет меня по-всякому, и на этом все закончится». Но неожиданно Ильич превратился во Владимира Ульянова, советника юстиции. «Где протокол?» – спросил он. «Какой протокол?» – пролепетал Гордиенко. Он стоял разинув рот, пока Ленин объяснял, что выборгские чекисты должны составить официальный протокол об изъятии государством денег Рябушинского. Гордиенко объяснил, что в тот момент они были настолько возбуждены, что никто не думал ни о каких протоколах. Ленин взорвался: «Вы не соображаете, что делаете. Берете деньги, тратите их, без всякого документа. Он предъявит вам иск». Выручила природная проницательность. Они напишут протокол и подпишут его задним числом, сообразил Гордиенко. «Не могу описать реакцию товарища Ленина. Он совершенно изменился… Отсмеявшись, он погладил меня по голове и сказал: «Толковые мальчики, очень толковые…» Тут я понял, что вопрос закрыт, тридцать тысяч рублей наши». Гордиенко отправился диктовать протокол. «Трудно передать, что я испытывал, пока диктовал протокол; я чувствовал после встречи с Ильичем прилив новых сил и энергии».[424]