Читать книгу "Что может быть лучше? - Михаил Армалинский"

Насильник в фильме Необратимое тоже выказывает месть как движущий мотив для побоев. Прежде всего, следует отметить, что он по сценарию в основном совокупляется с мужчинами. Но тут его прельстила красавица из круга женщин, который ему был, очевидно, никогда не доступен. Мстил ли он женщине, потому что он гомосексуалист? Но в женщине ему понравилось. В какой-то момент он восклицает, что её анус узкий, как у тех, кого он привык ебать, и для него это лучший комплимент женщине. «Как хорошо!» – восклицает он, ебя.

В процессе избиения он кричит своей жертве: «ёбанная высокосветская свинья!»– тут уже слышится классовая война. Экспроприация (грабёж) анального наслаждения у капиталистки.

В то же время насильнику хочется, чтобы насилуемая им наслаждалась, но он делает всё возможное, чтобы она испытывала только боль и отвращение, ему хочется инцестуозной ситуации: «Называй меня “папочка”, скажи, что тебе хорошо». Он уверен, что каждое его движение автоматически приносит женщине наслаждение, он проецирует свои ощущения на неё, нисколько не заботясь об ощущениях женщины, и в этом главный порок эгоистичного и злобного насильника.

А после изнасилования вылезает месть красоте, насильник кричит: «Думаешь, весь мир у твоих ног, потому что ты красивая? Я сейчас расквашу твоё личико», – и начинается атака из-за недоступности красоты для обладания, но которая стала вдруг доступной для уничтожения.

Так как насильник – гомосексуалист и регулярный посетитель мужского клуба под целевым названием Rectum, то, вполне возможно, ненависть к изнасилованной им женщине являлась выплеснувшейся ненавистью к женщинам вообще. Какие бы мотивы мести садист ни придумывал, они его не только не оправдывают, но лишь усиливают его вину как подлеца, решившего вымещать свои проблемы на других:, вместо того чтобы проблемы эти решать самому.

Любовник изнасилованной в поисках пропавшей любовницы натыкается на «скорую помощь», приехавшую кого-то спасать. Он начинает что-то подозревать и тут слышит из толпы фразу: «Кого-то изнасиловали!» Но ведь «скорая помощь» приехала не из-за того, что кого-то изнасиловали, а из-за того, что кого-то избили до бессознательного состояния. Но для народного сознания изнасилование значительно интереснее и привлекательней, чем избиение.

Как бы среагировал этот любовник, увидевший избитое лицо своей возлюбленной и сразу возжелавший немедленной мести, если бы у его любовницы не было никаких увечий, а она просто пришла бы к нему и сказала, что её изнасиловали. Бросился бы он мстить?

В ретроспективной сцене из прошлого, когда утром любовники просыпаются и милуются, любовник говорит: «Я хотел бы тебя выебать в зад». Любовница игриво отвечает: «А я думала, что ты романтик», – и спускает тему на тормозах, удаляясь под душ. Ирония судьбы, а точнее ирония режиссёра фильма оказалась жестокой – она-таки получила свою дозу анального секса, но не от нерешительного любовника, а от жестокого насильника. Быть может, этим режиссёр хотел заодно заклеймить анальный секс.

* * *

У нобелевского лауреата по литературе Кутзее (см. General Erotic. 2003. № 102) имеются экскурсы в область изнасилования. События в романе Disgrace (Бесчестье) происходят в Южной Африке. Герой – профессор университета пересыпает, применяя крохотную толику силы, со своей студенткой, то есть пользуется своей профессорской властью над ней, а значит, по-американски – это изнасилование. Профессор поучает студентку: женская красота, мол, не принадлежит только её владелице. Красота – это часть богатства, которое женщина приносит в мир, и её обязанность – делиться своей красотой.

– А что, если я уже делюсь ею? – вопрошает студентка.

На что профессор имеет хитрый ответ:

– Тогда нужно делиться ещё больше.

А именно: универсальный мужской совет женщинам – побольше давать, чтобы вокруг было больше мира и меньше войны, в том числе изнасилований.

Но студентка к профессору равнодушна, не кончает, поскольку он заботится только о своём наслаждении, и поэтому война неизбежна – студентка подаёт жалобу на профессора за сексуальные домогательства (читай, изнасилование), что вынуждает его подать в отставку. Традиционная расплата за эгоизм.

Затем описывается групповое изнасилование профессорской дочки. Она особо не сопротивлялась, увечий ей не нанесли, и она только приняла душ после того, как её выебли несколько соседних негров и ограбили.

Полицейским дочка не говорит, что её изнасиловали, и запрещает отцу упоминать об этом. Речь идёт только об ограблении и нанесении телесных повреждений отцу, который оказался рядом и его пришлось ударить по голове, чтобы не мешал ебать дочь.

Цель дочки – остаться жить на своей ферме и продолжать заниматься тем, что она любит, – хозяйством, растениями, животными. Для неё бесчестье – это испугаться, сдаться, бросить ферму и уехать, именно то, к чему призывает отец. Для неё изнасилование – это лишь плата за возможность жить там, где хочешь. В происшедшем изнасиловании её волнует одно:

«Они это делали с какой-то личной ненавистью. Это поразило меня больше всего. Остальное было… само собой разумеющимся. Но почему у них было столько ненависти ко мне? Я ведь никогда их раньше в глаза не видела».

Вот что больше всего потрясло женщину – ненависть там, где должна быть любовь или по меньшей мере наслаждение. В этом и состоит причина её шока. Она, как и все женщины в подобной ситуации, не принимает во внимание то, что все насильники один за другим испытали с ней оргазм, несмотря на ненависть в их глазах.

Следует заметить, однако, что в безразличии мужчины к женскому наслаждению всегда присутствует элемент ненависти. Так как цель ненависти – это лишить наслаждения, то безразличие достигает той же цели, но только неумышленно.

Отец-профессор предлагает классовое объяснение этой ненависти. Но дочка отвечает: «От этого не становится легче. Шок остаётся. Шок от того, что они меня ненавидели. В самом процессе».

Дочка спрашивает отца, не уподобляется ли в воображении мужчин половой акт убийству, безнаказанному убийству, когда мужчина подминает под себя женщину и, вонзая в неё нечто, подобное ножу, покрывается кровью.

Аналогия, легко возникающая у женщины, не испытывающей наслаждения при соитии, да ещё в процессе обильной менструации. Полная противоположность между совокуплением и убийством остаётся малозаметной для женщины, которая лишена наслаждения, ведь именно оно создало бы эту грандиозную противоположность, не говоря уже о плодоносных последствиях совокупления. Совокупление, лишенное наслаждения, становится для женщины не слиянием с мужчиной, а способом разъединения с ним вплоть до возникновения образа смерти как предельного и окончательного отторжения.

Когда отец напоминает дочке, что она не увидела от насильников ничего, кроме ненависти, она отвечает: «Ничего больше не может удивить меня, когда дело касается мужчин и секса. Быть может, для мужчины ненависть к женщине делает их ощущения острее».

Неспособность или нежелание мужчины принести ей наслаждение она тоже восприняла как ненависть – у неё была до этого любовница, и от женщины она получала то, в чём ей отказывали мужчины.