Читать книгу "Что может быть лучше? - Михаил Армалинский"

И вот недавно вышла книга Rape. A Love Story[88]by Joyce Carol Oates (4), пока без фильма, – 2003.

Получается, что самый современный путь к любви – через изнасилование.

В последнем романе изнасилование превратилось в любовную историю опосредованно через дочку изнасилованной женщины, пережившей жестокие истязания пьяных имбецилов под наркотиками. Важно в сюжете то, что друг-полицейский тайно и одного за другим убивает всех насильников, чтобы их не вызволил ушлый адвокат.

Изнасилованная была ебливой красивой бабой, и в городке все об этом знали. Изнасиловать её следовало, но без всяких жестокостей, чтобы дать ей наслаждение, к которому она была давно готова, ибо постоянно хотела. Поэтому, когда насильники её истязали, она спрашивала: «Почему? Почему вы делаете мне больно?» (4:60) Именно истязания, а не изнасилование потрясло её. Правильно сделал полицейский – истязателей убивать надо. Предварительно поистязав.

* * *

Был в Америке популярный роман и фильм по нему: Looking for Mr. Goodbar (1977).

Там молодая училка практикует свою сексуальную свободу, ебётся с кем попало и в конце концов её насилует сумасшедший и убивает в процессе. То есть мораль произведения везде одна: якобы Happy End в изнасиловании не бывает, а бывает только увечье или смерть. Именно такой конец по душе американской морали: вот тебе, училка, наказание за то, что еблась как хотела и с кем хотела.

* * *

А вот и французский пример: фильм Irreversible (2002) – Необратимое.

Этот фильм прославился детальным и продолжительным изображением избиения женщины после изнасилования.

Время в фильме «Необратимое» идёт вспять, всё начинается с конца: неудавшаяся месть любовника за изнасилование и избиение его возлюбленной, затем само изнасилование и увечье, потом радужная и активная любовная жизнь, венчающаяся счастливой беременностью. Пока только в кино возможно крутить события в обратном порядке, а в жизни до этого ещё не додумались, и поэтому мы не в силах исправить случившееся, а можем лишь анализировать его, то есть махать кулаками после драки. Всегда неизбежной драки.

Если бы в фильме не было сцены изнасилования и избиения героини, то на него можно было бы не обратить внимания. Операторские кружения по пространствам, долгие пустопорожние разговоры, тревожная музыка – всё это уже делалось многократно и является привычными чертами европейских фильмов. А потому о фильме целиком говорить скучно. Но вот о девяти минутах, которые потрясли кинематографию и зрителей, поговорить стоит.

Этот жуткий, и поэтому многих влекущий, эпизод делится на две части: анальное изнасилование красивой, молодой, состоятельной женщины и последующее избиение её до такого состояния, что она впадает в кому. Некоторые поспешат сказать, что второе есть следствие первого, что изнасилование и избиение есть лишь воплощение разных форм жестокости.

Но я знаю на личном и прочих примерах, что изнасилование далеко не всегда является жестокостью и может в некоторых случаях быть даже полезным. В данном французском примере ставится задача уравнять по смыслу и сделать неразрывными изнасилование, жестокость и увечье.

Для такого типа человека, который показан в фильме в виде насильника, истязания людей есть часть его натуры, и он бы принялся за истязания при любом контакте, будь он сексуальный или нет, насильный или добровольный, с женщиной или мужчиной. Это тип жестоких людей, для которых изнасилование – это не столько метод, сколько предлог для вымещения своей безмерной жестокости.

Изнасилование происходит ночью в парижском безлюдном подземном переходе. Любовник предлагал проводить свою красотку до дома, но она смелая, обворожительная, сисястая и задастая, решила погулять по безлюдным местам ночного Парижа. Мужчина видит проходящую мимо красавицу, бросается к ней и, угрожая ножом, заставляет её лечь на живот и ебёт её в зад. В процессе изнасилования он её не бьёт, не колет ножом, а лишь срывает одежду, закрывает ей рот ладонью, чтобы подавить её крики, и, удивляя своей мгновенно явившейся несгибаемой эрекцией, умудряется, всадить хуй всухую женщине в задний проход, по его комментариям весьма узкий, и всё это несмотря на её сопротивление, неудобную позу, опасность появления прохожих и опасение, что она его обосрёт (насильник грозит, что убьёт её, если она это сделает). Насильник ебёт женщину достаточно долго, останавливаясь, чтобы вдохнуть popper из бутылочки, вытащенной из кармана, и продолжает женщину энергично ебать. Когда мужчина наконец извергается, он даже проникается нежностью к женщине, целуя её в шею и нежно поглаживая её ляжку. Он отваливается от женщины и лежит на спине на грязном полу подземного перехода, переживая медленно уходящее наслаждение, а женщина пытается на четвереньках отползти в сторону с явным намерением убежать. Тут мужчина поднимается и говорит: «Я с тобой ещё не закончил», – и начинает её бить ногой в лицо. И бьёт он её до тех пор, пока женщина с обезображенным лицом перестаёт даже реагировать на его удары.

Казалось бы, зачем рубить сук, на котором сидишь, зачем плевать в колодец, из которого пьёшь? Что движет мужчиной в этой ситуации? Ведь с такой жестокостью можно обращаться только с врагом, с тем, кто угрожает твоей жизни, или с тем, кто принёс тебе горе, трагедию и ты мстишь этому существу изо всех своих сил. Часто женщину избивают в процессе изнасилования, чтобы подавить её сопротивление. В этом есть хоть жестокая, но логика. А тут – ведь уже всё, что хотел, получил. Скажи «спасибо» и попроси телефончик.

И действительно, ничего кроме мести в такое поведение не вписывается. (Месть можно рассматривать также как форму самозащиты.) За что же мстить женщине, которая пусть нехотя, но дала тебе наслаждение? И если это самозащита, то от чего?

У популярной строфы Маяковского из стихотворения «Ко всему»:

Дайте любую красивую, юную,

души не растрачу – изнасилую

и в сердце насмешку плюну ей,

имеется менее известное продолжение:

Око за око!

и далее:

Святая месть моя!

Значит, Маяковский действительно мстит и не только изнасилованием, но и последующим пусть не физическим увечьем, но унижением: «в сердце насмешку плюну ей».

За что же Маяковский так возненавидел «любую красивую, юную» и мстит им? Оказывается, он мстит им за то, что некая женщина посмела им пренебречь, она предпочла какого-то другого, который первее Маяковского забрался к ней в постель:

В грубом убийстве не пачкала рук ты.

Ты

уронила только:

«В мягкой постели

он, фрукты,

вино на ладони ночного столика». (15)

То есть говоря уж совсем доступным языком: Маяковскому баба не дала, так он в отместку насилует (или грозится насиловать) других. А если бы та, возжеланная баба, ему дала и причём до отвала, то погасило бы ли это у Маяковского желание изнасиловать других, молодых и юных? Быть может, желание изнасилования поутихло бы, но желание мирно переспать с другими, конечно, осталось бы и лишь тлело, а не разгоралось в пожар жестокости.