Читать книгу "Похитители жвачки - Дуглас Коупленд"

О ком это он говорит? Стив опять перестал слушать Кайла и вспомнил вчерашний семинар по библиографической классификации Дьюи. Потом он подумал, что даже неправильная расстановка сидений может свести на нет годы политической работы, и с тех пор, как в 80-е (после долгих и ожесточенных споров) в аудиториях появились передвижные стулья, собрания стали проходить иначе.

Фалконкрест не унимался:

– Мне нравятся книги о внезапных кризисах в современной культуре. Например, в «Уайнсберг, Огайо» Шервуда Андерсона рассказывается о столкновении сельского хозяйства и индустрии в начале двадцатого века. В «Ниже нуля» Брет Эллис описывает, как в Калифорнии доцифровой эпохи вдруг расцвели материальные ценности. «Бойцовский клуб» Паланика – мощный удар по потребительской культуре, а сочинения Балларда заставляют нас задуматься, куда катится этот мир – особенно «Сошедшие с ума». Эта книга снова и снова приводит меня к мысли, что единственная надежда человечества – дети, которые однажды мутируют и будут так отличаться от нас самих, что наши механизмы выживания покажутся им старомодными и бессмысленными.

Стив мысленно планировал следующую неделю: дюжина встреч; возможно, письмо издателю о новой книге, которую он пытается начать уже – сколько? пятнадцать? двадцать лет? Закупка спиртного и, если повезет, доставка черно-белого журнала с фотографиями из Сан-Бернардино, наглядно рассказывающего о пользе принятия солнечных ванн нагишом.

Стив вновь прислушался.

– …Если честно, я читаю все подряд, даже предупреждения на упаковках лекарств. Мне нравится смотреть на строчки и делать вид, будто я что-то смыслю в штрих-кодах.

– В штрих-кодах? – смутилась Глория.

Кайл продолжал:

– Думается, у каждого читателя есть список любимых книг, и эти списки уникальны, как отпечатки пальцев. Я подозрительно отношусь к молодым, которые считают своим любимым писателем Генри Джеймса или еще какого-нибудь покойника. Представьте, что спрашиваете юную девушку о любимом музыканте, а она в ответ называет Вивальди. Поверите вы ей? С возрастом начинаешь больше ценить классику, но эти книги не так обнадеживают, как любимые.

Стив скользнул взглядом по столу и заметил комара на горлышке бутылки.

– И вообще, – подытожил Кайл, – мне бы очень хотелось, чтобы на вопрос о любимых книгах все отвечали только правду. Увы, начитанные люди редко бывают честны в этом смысле. Итак, я спрашиваю: какие книги изменили вашу жизнь?

Британи посмотрела на Стива.

– Мой муж уже в двадцатый раз произносит эту речь, – сказала она.

– Я действительно так считаю, – улыбнулся Кайл.

– Можно по крайней мере не делать вид, что говоришь об этом впервые!

– На что ты намекаешь?

– Кайл, за последний год ты двадцать раз повторил одно и то же. А сколько будет через двадцать лет? Тысячу? Разве мысль об этом не сводит тебя с ума заранее… ну, что рано или поздно ты превратишься в говорящего робота?

– Как мило! – воскликнула Глория. – Муж и жена поцапались! Только взгляни на них, Стив, совсем как мы с тобой в молодости.

Роджер

Я люблю выпить.

Под действием спиртного я чувствую себя, как дитя в утробе матери. Но если эмбрион не получает алкоголя, то почему люди считают утробу чуть ли не первоклассным курортом? Должно быть, существует некий эмбриоголь. Представьте, что переживает новорожденный, которого вытаскивают из матки и лишают эмбриоголя. Его нервная система сию секунду начинает бить тревогу: «Эй! Теперь ты – часть этого мира!» Жестоко.

Мне кажется, все ученые мира должны начать поиски формулы эмбриоголя. Представьте, что вы приняли дозу «Э»: вам сразу стало тепло, уютно и приятно, даже если минуту назад вы вытаскивали тележку из канавы возле индейской резервации или собачились с клиентом, который хотел получить скидку по просроченному купону.

Однако тут не обошлось бы и без подвоха. Не забывайте о святой Терезе Авильской, покровительнице всех молящихся. Если вы в самом деле станете эмбрионом, то превратитесь в зомби, аутиста – словом, так отгородитесь от окружающих, что они примут вас за овощ. Ваш мозг станет мозгом эмбриона. Причем не в результате травмы – он сотрется сам, точно диск или кассета, как будто вы и не рождались вовсе.

Почему я все это говорю? Из-за моей матери.

Однажды, много лет назад, я приехал в гости к родителям. Отец был внизу, а мама наверху. Я поздоровался с папой, и тот прокричал: «Милая, твой любимый сын приехал!» Радостная мама, точно девочка, прискакала в гостиную, напевая: «А я как раз испекла печенье с изюмом и арахисовым маслом…» Тут она завидела меня, и ее настроение упало ниже плинтуса.

– О. Здрасьте.

Нет, я, конечно, здорово насолил родителям и вполне заслужил такой холодный прием, но здесь было что-то неладно. Мама словно испугалась меня, и через несколько секунд я осознал, что дело не в моем плохом поведении. Она попросту меня не узнала.

Болезнь Альцгеймера развивалась у нее быстрее, чем это бывает у других. Первые симптомы проявились уже в пятьдесят с лишним – очень рано, хотя такие случаи известны. Как-то раз она потеряла ключи от машины. Месяц спустя отцу позвонили из полиции и сказали, что его жена сидит, скрючившись, в чьей-то ванне и не может назвать свое имя.

Когда мама начала ходить под себя и все такое, папа нанял сиделку. Долорес была из Мексики и обращалась с больной, как с ребенком, что устраивало ее куда больше, чем если бы с ней обращались как с взрослой. Шесть лет спустя отец развелся с мамой и женился на Долорес, а сразу после рождения Зоуи мамы не стало. Она умерла от воспаления легких. Я постоянно спрашиваю себя: зачем мы помогали ей жить? Разве не жестоко было продлевать ее мучения? Становилось ли ей легче? Страдала ли она – особенно в те ночи, когда визжала и кричала, а мы не могли понять, в чем дело? И неужели мир стал для нее лучше после всех этих мучений?

Особенность болезни Альцгеймера заключается в том, что и больной, и его родные прекрасно знают, что происходит – это как ходить по яичным скорлупкам. Даже из-за забытого телефонного номера между близкими возникает напряжение, точно вот-вот разразится буря. Ругани и слез не миновать. Странно, но облегчение приходит лишь тогда, когда болезнь берет свое. Больной уже не помнит, кто он и где он. Какие сны он видит? Те же, что снятся ребенку в утробе матери? Получает ли он эмбриоголь?

Бетани

Роджер, самое смешное, что могло произойти со мной в этой дыре, случилось сегодня, и ты все пропустил. У одного типа напрочь снесло крышу. Кайл был на кассе и… ну, сам понимаешь, Господь не хотел, чтобы Кайл работал кассиром, Он придумал для него другую профессию. В общем, подходит этот тип, лет ему сорок пять. Джинсы. Дурацкая спортивная рубашка в темно-зеленую клетку и с короткими рукавами – такую напялил бы какой-нибудь политик с левацким уклоном на игру в гольф. Постояв немного в очереди, тип начинает орать: