Читать книгу "Три котла красноармейца Полухина - Анатолий Сорокин"

Саша тотчас же приказал уходить от места посадки гитлеровского пилота — там очень быстро появится враг в его поисках, шансы в противостоянии с ним нулевые. Упряжка со всей возможной скоростью пересекла прогалину и направилась ближе к передовой. Это было видно по воронкам от тяжёлых снарядов, срезанным вершинам и выкорчеванным стволам деревьев. Бывший студент поёжился, представляя, что будет, если попасть под такой обстрел. Странным было то обстоятельство, что следов пребывания в лесу ни своих, ни вражеских войск не было: по кому же тогда стреляли? А это было всего лишь ошибкой советских артиллеристов, которые не учли разность высот своей огневой позиции и цели. В результате снаряды пролетели на триста метров дальше, чем нужно, и учинили такой погром древесной растительности вместо батареи противника. Но боевую задачу, тем не менее, они выполнили — немцы прекратили стрельбу и сменили свою огневую позицию, то есть их батарея оказалась подавленной.

Спустя полчаса красноармеец Полухин убедился в этом воочию. На другой поляне в лесу, к которой вела просека, были многочисленные следы гусениц, колёс и копыт, брошенные укупорки от снарядов и зарядов, стреляные гильзы, какие-то пустые ящики и корзины. Картину завершал немецкий переносной полевой сортир, стоящий радом с кустами у границы леса. В суматохе передислокации его явно не стали грузить на транспорт, однако за столь ценной вещью гитлеровцы могли вернуться впоследствии. Саша почувствовал резкую дрожь: враг был совсем рядом; повезло, что вот так втроём и с упряжкой бойцы не вышли прямо на огневую позицию противника. Вблизи передовой лес стал уже не таким необитаемым. Пришлось резко развернуться, отойти несколько назад и подкорректировать направление движения. Перемещение стало куда более осторожным, как когда-то на открытом участке местности: Саша с биноклем и пистолет-пулемётом, прихватив с собой Илью, выходил вперёд на разведку. Убедившись, что путь чист, он посылал младшего брата за старшим с упряжкой: среди деревьев сигнализировать флажками было бесполезно. Канонада стала достаточно громкой, в стороне и несколько за их спиной слышалось методичное бухание немецкой батареи. Но ответа от советской артиллерии или авиации не было. Когда стемнело, стали видны даже вспышки выстрелов: гитлеровцы, не боясь, стреляли без пламегасителей.

Заночевали посменно и без удобств: двое спали сидя на передке, третий был в карауле. Утром покормили лошадей и всё же наскоро сварили овощной суп: мясо и свежий хлеб были давно съедены, но запас картофеля, моркови и сухарей оставался достаточным. День и следующая ночь предстояли трудными: опушка леса была поблизости, их поход подошёл к концу, начинался прорыв. Всё ненужное имущество — жерди и опустевшую тару из-под еды — оставили, чтобы не нагружать лошадей. Но брезентовое полотнище, инструмент и оставшиеся запасы провизии и фуража Саша думал бросать только в самом крайнем случае. Как только рассвело, менее чем за час он добрался до опушки. Найдя подходящий для укрытия куст, боец стал внимательно осматривать открывшуюся перед ним достаточно ровную местность. Вдали он увидел ряды кольев — верный признак подготовленной обороны советских войск: на них крепится колючая проволока. Затем, на пределе зрения, обнаружились и окопы. Стал понятен замысел командира Красной армии: он хотел воспрепятствовать выходу вражеской пехоты из леса во фланг основной оборонительной позиции, поэтому и распорядился построить здесь полевые фортификационные сооружения с инженерными заграждениями. В таких условиях следовало опасаться возможного размещения мин. Саша понял, что о ночном скрытном выходе тут нечего и думать — под ноги и по сторонам надо смотреть очень внимательно, что в темноте невозможно по определению. А карманные фонарики будут слабой помощью, зато их свет выдаст местоположение упряжки, которую примут за подкрадывающегося противника и уничтожат в одно мгновение.

С другой стороны, день был ничем не лучше. На виду у всех — в наличии и своих, и гитлеровских наблюдателей поблизости Саша не сомневался — долго не проживёшь. Кто-то из них точно идентифицирует упряжку с орудием и его расчёт как противника, и менее чем за минуту всё будет кончено. Вот если бы спустился туман или пошёл очень сильный дождь, то появился бы шанс: при видимости в десяток метров можно было бы незаметно подобраться к заграждению из колючей проволоки, а там голосом привлечь внимание красноармейцев. При условии, что на пути мин нет или у него хватит удачи их обнаружить, обойти или обезвредить.

Но, как назло, все последние дни были без тумана или ливня, даже пасмурные. Иногда моросил дождик, но скрыть их от наблюдения он никак не мог. Оставалось пока только самому смотреть за местностью. Наконец Саша решился на попытку утреннего просачивания к своим в сумерках — бывалые люди говорили, что тогда бдительность у бодрствовавших в ночное время сильно притупляется, и пока начнут разбираться, что к чему, вдруг удастся проскочить?

Но эти планы в одно мгновение были сорваны грохотом выстрелов немецкой батареи, шелестом её снарядов в высоте и поднявшимися на советских позициях султанами разрывов. «Калибр около шести дюймов, — подумал красноармеец Полухин, — куда мощнее нашей полковушки». Он не ошибся: работали 150-мм немецкие тяжёлые полевые гаубицы. От их гранат в воздух летели десятки килограммов грунта, колья выворачивались из земли и превращались в щепки, линия окопов покрывалась воронками полутораметровой глубины и четырёхметрового диаметра. Затем, ещё до конца обстрела, откуда-то справа, приблизительно в четырёхстах метрах из невидимой для Саши просеки показался полугусеничный бронетранспортёр, а вслед за ним — и немецкая пехота.

Враг наступал поначалу быстро, поскольку из-за бушевавшего на линии окопов ада никто не оказывал ему никакого противодействия. Как только дистанция между солдатами противника с их машиной и окопами сократилась до трёхсот метров, обстрел из немецких гаубиц резко прекратился. Спустя несколько десятков секунд навстречу немцам понеслись трассы пуль от уцелевшего максима, и из развороченных окопов стали раздаваться винтовочные выстрелы и скороговорка ручных пулемётов.

Гитлеровцы практически сразу же плюхнулись на своё брюхо, и тут стало ясным всё коварство их плана: бронетранспортёр оказался не простой «жестянкой» для подвоза пушечного мяса, а машиной огневой поддержки, вооружённой малокалиберной пушкой. Несколько выстрелов из неё — и советский максим замолк. Солдаты вермахта вновь поднялись в атаку, но тут на открытом пространстве, прямо среди них, взметнулись султаны уже от попаданий советских снарядов. Пару секунд спустя до Саши докатились и глухие раскаты выстрелов, смешавшиеся с грохотом разрывов. «Тоже шесть дюймов», — промелькнуло в сознании красноармейца. Немцы сразу же залегли, а бронетранспортёр быстро вышел из области обстрела и исчез в лесу. А затем артиллерия обеих сторон занялась интересной игрой с хитрыми приёмами, которая по-военному называется контрбатарейной стрельбой. Зато смысл у неё очень простой: кто кого «быстрее уроет и цветочек поставит». Пехотинцы же оказались предоставленными самим себе, но огонь ручных пулемётов из окопов пока не давал гитлеровцам поднять голову. Однако всё это продолжалось ровно до повторного появления бронетранспортёра на поле боя: он методично стал подавлять огнём своей пушки советских пулемётчиков.