Читать книгу "Хтонь. Человек с чужим лицом - Руслан Ерофеев"

— Ну да! Да! Было у нас! Было! — хлюпал он расквашенным носом. — Так она ж сама меня совратила! А я что? Я ничего! А как удержаться, когда перед тобой такая маленькая нежная цаца задницей крутит!

— Что ты несешь? Говори по существу! Где и когда ты познакомился со школьницей Плотниковой Еленой? — сразу же подобрался Артем.

— На поселке, где же еще! Летом, когда у школоты каникулы. — Занюхин сунул грязные пальцы себе в пасть, покопался там немного и вытащил из десны окровавленный зуб. — В общем, она каждый день встречалась со мной в парке, по дороге в школу. И мы с ней любились там.

— Когда это было? В каком месяце?

— В начале сентября. Провстречались мы цельную неделю, и ей вроде все нравилось! Но в последний раз я ее не удовлетворил. Осечка у меня произошла, гражданин начальник! Ты, как мужик, должон меня понять! Ну, мы с Ленуськой и повздорили из-за этого малость. А она возьми и начни мне грозить, что, мол, пойдет в милицию и скажет, что я ее, того… снасиловал.

— И что было дальше? — спросил Артем, немного одуревший от того, что личность убитой предстала перед ним весьма неожиданной гранью.

— А дальше ничего не было. Потому как у меня просто выбора не оставалось. Я же должен был ее как-то остановить! Мне чё, по ее милости опять парашу задницей греть?

— И что же ты сделал? — не отставал Казарин.

— Привязал я Ленуську к дереву. Проловкой. Ну, это чтобы она в милицию не пошла. Авось, думаю, опомнится девка! Я же ей ничего плохого не делал. Все было по полному нашему взаимному согласию!

— Ну и?.. — напирал Артем.

— Ну а она взяла и задохнулась. Случайно! — развел руками Занюхин. — Не виноватый я, гражданин начальник!

— Ну и мастак ты языком молоть, братец! — проговорил из своего угла почти успокоившийся Стрижак. — С тобой говно хлебать хорошо: рта не дашь раскрыть, все сам слопаешь.

— А чего не так-то? — обиженно прошлямкал окровавленными губами Петя. — Все как есть обсказал, ничего не утаил.

— А выпотрошил ее кто? Пушкин? — спросил Артем, внимательно наблюдая за реакцией нелюдя.

— А я почем знаю? — опустил глаза Занюхин и неожиданно оживился: — А может, всю требуху собака сожрала? У Ленки пес был, Балеткой вроде звали! На редкость противная шавка. Он, наверное, и полакомился потрошками…

— И давно ты заметил в себе половое влечение к маленьким детям? К мертвым маленьким детям? — внезапно в лоб спросил Казарин.

И тут же за спиной у него раздался громкий, как бы механический свист, а вслед за ним — звуки, больше всего похожие на мяуканье. Такие могли бы, наверное, вырываться из пасти спятившего кота-мутанта. Артем обернулся и увидел, что любимец Стрижака — черный сом медленно ползает на брюхе по новенькому линолеуму кабинета, шевеля плавниками, и посвистывает, что твоя канарейка.

«Ну вот, опять крыша едет», — меланхолически подумал он и даже не испугался. Зато Занюхин вжался тощим позвоночником в спинку стула и подобрал под себя ноги — видимо, боялся, что поющая рыба его укусит.

Стрижак выругался, бросился к сому и нежно подхватил тварюгу под жабры. С трудом оторвав страхолюдину от линолеума (свист и мяуканье при этом усилились), он дотащил ее до аквариума и плюхнул в воду. Пугающие звуки немедленно прекратились. Затем милиционер вытер руки о новенькую щегольскую форму и проговорил со значением, обращаясь к Занюхину:

— Видал? Если будешь несознанку лепить, я тебя скормлю этой твари по кусочкам.

Петя с трудом отходил от шока (да и на Казарина, признаться, непонятное поведение рыбы произвело жутковатое впечатление).

— А чего это он?.. — потрясенно спросил Фокусник, показав глазами на сома, который снова лениво шевелил усами в аквариуме и помалкивал, как полагается обычной рыбине.

— Это мешкожаберный сом по имени Никодим, — снисходительно пояснил Стрижак. — Замечательная рыба. Выживает даже в болоте, а жрет все, от старых покрышек и рваных калош до разных подонков, которые насилуют и убивают детишек. И фокусы не хуже тебя умеет показывать. Например, иногда убегает из аквариума, потому что в природе привык переползать из одного пересыхающего водоема в другой. А еще умеет громко свистеть, чирикать и даже мяукать. По весне морду из воды высовывает и такие серенады выводит… Но мы отвлеклись. Так чего там насчет твоего влечения к мертвым маленьким детям?

— Не в бровь, а в глаз, начальник. Не в бровь, а в глаз… — кивнул головой Петя-Фокусник. — Да, я некрофил. И педофил, пожалуй, тоже. И много кто еще…

— Ничего себе! Какие умные слова ты знаешь! — удивленно пробормотал Стрижак. — Откуда, кстати, у тебя же три класса церковно-приходской школы? Фигурально выражаясь, конечно.

Артем удивился не меньше — в Советском Союзе, где вся сексуальная сфера жизни была строго табуирована государством, эти слова были известны только специалистам-медикам да еще, пожалуй, таким вот, как он, сотрудникам следственных органов.

— Я во время второй отсидки на придурочную должность прибился — в библиотекари. Спасибо одному авторитетному человеку — очень понравились ему мои фокусы, — задумчиво проговорил Фокусник. — Ну и там от нечего делать стал книжки почитывать. В основном скучные попадались, про войну да социалистические стройки. Но однажды попался мне роман один. «Лолита»[10] называется. Как мне потом знающие люди объяснили, очень редкая книжка. На воле взять ее на ночь почитать стоит трёшник — и то, если найдешь. Но на зоне и не такое достать можно…

— А «знающие люди» — это Аристарх Анемподистович? Академик? — понимающе подмигнул Казарин.

— А ты догадливый, начальник, — криво ухмыльнулся Петя. — Так вот, книжка эта будто про меня писана! Ну, не то чтобы прямо про меня, там же про профессора речь, а я кто есть? Но все его мыслишки словно бы у меня из башки сворованы! А еще мне попалась книжка «Процесс Жиля де Рэ» — про одного старинного душегуба, французского маршала и барона, про которого еще сказка есть — «Синяя Борода» называется. Сказку я не знаю, кто написал. А у писателя той книжки фамилия зашкварная — Батак. Хе-хе! Потому я ее и запомнил… А, нет, вру, не Батак, а Батай[11] вроде бы. Но все равно ржачно…

— Когда ты читал ее, ты представлял себя в роли этого Жиля де Рэ, так ведь? — прищурился Артем.