Читать книгу "Три недели с моим братом - Николас Спаркс"

– Нет, нет! – покраснев, закричал он. – Нельзя ложиться на эти камни и фотографироваться! Они имеют большое религиозное значение!

– Знаю, поэтому я и хочу сфотографироваться, – ответил Мика.

– Нельзя!

– Всего одну фотографию.

– Нет!

– Да ладно, всего одну. – Мика подмигнул гиду. – Мы никому не скажем.

Я засмеялся, но гид смотрел сердито. Подобно большинству живущих в округе гватемальцев, он был майя и наверняка решил, что мы хотим оскорбить его или его народ. Не дождавшись от гида улыбки, Мика неохотно слез с камня. Мы пошли за группой, и я покачал головой.

– Откуда у тебя только берутся такие идеи?

Мика засмеялся.

– Ему она не особо понравилась, да?

Я покачал головой.

– Он рассердился. Да и остальные, кто устроил этот тур, тоже. Ты оскорбляешь их культурное наследие. Из-за тебя у нас могут быть неприятности.

– Да что тут такого? Они уже и забыли.

Как же. Через час к нам и подошла одна из сотрудниц ТСС. Она была лет на десять старше нас, работала на разных турах и неплохо разбиралась в людях.

– Вы двое, похоже, еще доставите нам неприятностей.

* * *

Мы шли по главной улице Тикаля, разглядывали руины дворца, а над нашими головами верещали обезьяны. Затем мы ступили на главную площадь. По обеим ее сторонам высились одни из самых фотографируемых пирамид майя. На первую залезать было нельзя, а на вторую нам позволили взобраться.

Вид с вершины открывался такой, что дух захватывало. Мика наконец-то дозвонился до Кристины; когда он закончил разговор, мы сели на краю, свесив ноги. Внизу, в нескольких сотнях футов, по площади ходили туристы из нашей группы. Мало кто захотел лезть сюда, так что мы были предоставлены самим себе.

– Как Кристина? – спросил я.

– Все хорошо. Говорит, что скучает по мне.

– А как дела на домашнем фронте?

Мика улыбнулся.

– У нее голова идет кругом. Она не привыкла к моим отъездам, не то, что твоя Кэт. Кристина все твердит о том, сколько у нее дел – она начала этот разговор, еще когда я поехал в аэропорт. Говорит, что последние четыре дня были просто адскими и она собирается позвонить Кэти за моральной поддержкой.

Я улыбнулся.

– Скажи, чтобы звонила, когда старшие дети в школе, иначе Кэт не сможет говорить. Когда все пятеро дома, там все ходуном ходит. Особенно с пяти до девяти вечера. Мы называем это время ведьминским. Когда младшие угомонятся, старшие начинают стенать о том, что им нужно делать уроки. Кэти готовит ужин и как-то ухитряется уделять внимание детям. Потом начинается купание. Не пробовал купать разом пятерых детей?.. Но Кэти ко всему этому относится с оптимизмом. Она хорошая жена, а уж мать и вовсе отличная.

Мика обнял меня за плечи.

– Повезло нам с женами, правда?

– Да. Думаю, спасибо надо сказать маме – мы поняли, какой должна быть жена. Мы оба женились на умных женщинах с добрым сердцем и беззаветной любовью к детям. Вот чему научила нас мама.

– Хочешь сказать, что я фактически женился на маме?

– Мы оба.

Мика вскинул бровь.

– А чему мы научились у отца?

– Владеть собой? Помнишь, как он высовывал язык?

Мика рассмеялся.

– Да уж, он выглядел просто жутко, когда так делал. До сих пор мучают кошмары. Я не говорил тебе, что как-то опробовал это на Элли? Хотел посмотреть, как она отреагирует.

– И?

– Она убежала с визгом и долго еще не выходила из комнаты.

Я засмеялся.

– Нет, от отца мы взяли любовь к знаниям.

– Да. Когда я повзрослел, то понял, что мама умна. Очень умна. Но отец… он был в другой лиге.

– Из них получилась хорошая пара, правда?

– Они уравновешивали друг друга. Кто знает, как бы все обернулось, если бы они снова не сошлись после нашего пребывания в Гранд-Айленде?

* * *

Первого декабря 1974 года наша семья воссоединилась в местечке под названием Фэйр-Оакс, находящемся северо-восточнее калифорнийского города Сакраменто. Чуть ли не через несколько минут после нашего приезда отец включил телевизор и сел смотреть любимый сериал «Колчак. Ночной охотник» – претенциозный, но донельзя увлекательный ужастик. Мы трое уселись рядом с отцом, взяли попкорн – и ощутили себя так, будто никуда не уезжали.

В доме – съемном, разумеется, – было четыре спальни: немыслимая роскошь по нашим детским представлениям, хотя одну из комнат отец отвел под рабочий кабинет. Самая большая спальня досталась родителям, а из оставшихся двух одну мама отдала Дане по все той же причине: «Она ведь девочка».

Учебная четверть заканчивалась, идти в школу уже не было смысла, так что мы начали учиться после Нового года. Родители купили доберман-пинчера по кличке Бренди, и мы с братом, как всегда на новом месте, принялись обследовать окрестности, на сей раз с собакой. Улица, на которой мы жили, через несколько домов заканчивалась, переходя в пустырь, и нашим первым порывом было «изучить территорию». Сейчас Фэйр-Оакс почти полностью застроен, а тогда там еще встречались обширные поля и холмы, заброшенные дома и деревья, по которым можно было лазать. На этой же улице жили и другие дети нашего возраста. Почти все соседи вели кочевую жизнь, схожую с нашей, так что там были и другие новички. После обеда они играли на улице, и постепенно мы с братом познакомились с ними. И как в Небраске, Мика вскоре начал предпочитать мне компанию новых друзей.

Хотя родители снова сошлись, они продолжали жить каждый своей жизнью. Мама, устроившаяся работать помощницей оптометриста, поднималась рано и отводила нас в школу. Отец в это время еще спал. После работы мама два-три вечера в неделю приходила в пустой дом – отец в те дни допоздна преподавал. А когда он был дома, то проверял работы студентов или читал, чтобы не отстать в выбранной области знаний. Как и все университетские преподаватели, он должен был публиковать статьи, и частенько из его кабинета доносился перестук пишущей машинки. Родители сталкивались на кухне, но редко проводили время вместе.

Можно предположить, что им не нравилось находиться в обществе друг друга – они не ходили вместе в гости, – однако отношения между ними сложились довольно душевные. За обедом они смеялись и шутили, иногда отец целовал маму в шею, думая, что никто этого не видит. Родители не выставляли свои чувства напоказ, но и не страдали от эмоциональной зависимости или ревности. Я никогда не слышал, чтобы они говорили что-нибудь плохое друг о друге, ссориться они тоже стали реже. Они начали жизнь с нового листа гораздо успешнее многих пар.

Ни один из них не просил луну с неба. Отцу хотелось жить не так напряженно и иметь меньше проблем с финансами – он никогда не жаждал богатства, однако частенько бывал обескуражен каждодневной борьбой за то, чтобы содержать семью. Улучшения не предвиделось, и это тоже довлело над ним. То же самое происходило с мамой. Однажды я увидел, как она плачет в спальне, и ужаснулся. От удивления я разревелся, и она обняла меня.