Читать книгу "У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем - Ольга Гусейнова"

— Опять напали?! — сердце у меня понеслось вскачь.

— Маманя! — сипло со сна, совсем не по-женски прохрипела Глаша, подтаскивая к себе шкуры, явно намереваясь, как и я давеча, зарыться поглубже со страху.

— «Маманя»… — передразнил ее Вит. Затем отогнул полог, посмотрел на нас обеих с укоризной, мол, эх вы, трусихи. Усмехнулся и пояснил, видно сжалившись: — В паре верст отседова клан шакалов обретается, небольшой клан, но князюшка наш никого своим высоким вниманием не обделил. Поверенный его светлости утречком вперед обоза ускакал, а сейчас вернулся, заодно еще телегу привез с данью от шакалов и девицу тоже.

Глаша мигом выпросталась из шкур и недовольно прошепелявила:

— Принесла нелегкая лишнюю бабу. Если она на моего оцелота лапу наложит, я ей все космы повыдергаю…

— Лу Глафирия, вы уж определитесь, кто вам важнее: цельный князь или его служака-поверенный? — привычно потешался наш возница.

Гиена ухмыльнулась хитро, отчего одинокий верхний клык смешно вылез наружу, а рот перекосило:

— Дедуня сказал, что гарем — это срамота, а вот маманя считает, что третий не лишний, а про запас. А женщина всегда права…

— Маманя, значится, сказала? — мрачно перебил дочь чересчур предприимчивой родительницы Вит.

— А то как же, маманя! — хвалилась Глаша. — Она баба толковая, не по годам. Особенно когда спит клыками к стенке.

— А это кто…

— Папаня! Это он любя говорит, потому как запросто так никого нахваливать не будет, значит — точно умная.

Старый Вит, хмыкнув, подыграл Глаше:

— Повезло твоему папке с женою. Прямо как мне с моей ненаглядной.

Тут уже я не выдержала, захихикала. Но наше немудреное развлечение длилось не долго. Раздался звук приближающихся к кибитке шагов, затем, распахнув полог, на нас уставился Маран:

— Лу Савери, лу Глафирия, принимайте попутчицу. Эта лу из клана шакалов Призрачный хвост вместе с нами на смотрины к князю едет.

При этом Маран клацнул зубами и по-волчьи зло блеснул глазами, сдерживая бешенство. Но девицу-шакала в кибитку подсадил бережно и вежливо. Следом за ней со всего маху шмякнул на пол два туго набитых кожаных баула. Понятно почему: перед нами, сразу ошарашенно замолчавшими, в замешательстве мялась тоненькая девчонка-веточка лет четырнадцати, не более. В таком же, как на мне, плате малолетки, в теплой стеганой черной душегрее поверх новехонького синенького сарафанчика, расшитого по подолу ромашками, в ладных, хоть и не новых, начищенных сапожках.

Девчушка зыркнула по сторонам, оценивая навязанную компанию, вымученно улыбнулась, показав маленькие белые клыки, тонкими пальчиками нервно поправила плат на щеках и широкую белую шелковую ленту, закрепляющую его на голове. Уши, прижатые к макушке, выдали ее волнение и страх — остроконечные, мохнатые, по краешкам рыженькие, с серой полоской посредине. Видимо, и сама девочка двухцветная. Мы с Глашей и Витом потянули носами, знакомясь с запахом слишком молоденькой невесты, и удивленно выдохнули: девочка-шакаленок только вошла в пору созревания — женский аромат едва-едва проявился.

— Это чего творится на белом свете-то?.. — у Вита от возмущения голос пропал, дыхание перехватило. — Детей уже на смотрины посылают.

— Мне уже пятнадцать, — попыталась оправдаться девочка, но вышло у нее плохо.

— А других не было, что ли? Постарше? — посочувствовала я.

— У нас маленький клан, остальные все замужние или просватанные. Я одна подошла…

— Садись, детка, в ногах правды нет, — Вит по-отечески приветливо указал на ковер рядом с Глашей, и шакаленок, немного потоптавшись, села между нами.

— Меня можешь звать Глафирией, а это Шавери, — встрепенулась гиена, исковеркав мое имя: ну никак у нее «с» не получалось. — Назовись и ты, коли вместе едем.

— Марийка, — тихо ответила девочка, исподлобья разглядывая нас карими, широко распахнутыми глазами.

Плат мешал рассмотреть ее, но хорошенький курносый носик и четко очерченные пухлые губки выдавали вполне симпатичное личико.

— Сегодня хороший день, — прошепелявила Глаша, вальяжно откидываясь на борт телеги.

— Это почему? — искренне удивилась Марийка.

Мне тоже стало любопытно: почему?

Глаша снова самодовольно хмыкнула и заявила:

— Скоро я стану богатая и любимая. И князь почти мой, и ата Роман… может быть.

Вит, отвернулся и скомандовал лошадям: «Но!» — при этом, слегка согнувшись, затрясся. Смеется, конечно. Я бы тоже повеселилась с ним, но правила гостеприимства требовали разговор поддержать, как и шакаленка с круглыми, изумленными глазами, поэтому серьезно спросила у самонадеянной гиены:

— Ого, Глаш, значит, в выборе князя ты уже не сомневаешься?

— Ну какие из вас соперницы? Тоже мне… — поморщилась она и с нескрываемым высокомерием добавила: — Вы ж еще малолетки совсем. Так, ни рыба ни мясо. Не чета нам, настоящим бабам!

Марийка быстро обернулась, осмотрела меня с ног до головы и удивленно приподняла темные брови.

— Мне двадцать три уже, Глаш, — вяло возразила я, сказав о своем возрасте больше для нашей новенькой, — ненамного ты старше. И учти, помимо нас ко двору еще много девиц прибудет.

— Я очень надеюсь! — невольно выдала свои страхи и чаяния Марийка. Выходить замуж за князя она, как мне показалось, не горит желанием.

Гиена хмуро посмотрела на меня, потом, отмахнувшись, заявила:

— Врешь! Ты ж не пахнешь совсем!

Марийка резко повернулась ко мне и повела носом, принюхиваясь. Напрасно она пыталась уловить мой аромат. Потом о чем-то задумалась, уткнувшись взглядом в сжатые на коленях руки.

— Может, к смотринам и проклюнется мой аромат, — расплывчато пояснила я.

— Не проклюнется, лу Савери, не беспокойтесь, — не оборачиваясь, мрачно буркнул Вит.

Марийка покосилась на спину возничего, затем внимательно посмотрела мне в лицо. Такое впечатление, что ребенок она только с виду, а вот в глазах совсем не детский, сметливый, цепкий ум, хитринка… С этой «деткой» лучше быть настороже. Хотя кому на Зеленой не известно, что любой шакал с детства непрост? Среди этих проныр нередко встречаются воришки, жулики и тому подобные скользкие личности.

— За мной еще огромное приданое дают: целых четыре телеги рыбы и солонины. А за вами что князю светит? — хмуро заявила Глаша, обеспокоившись своим будущим.

— Ковры да золото, — хохотнул Вит, ему прямо-таки особое удовольствие доставляет поддразнивать глупенькую гиену.

— А за мной телегу дорогих тканей, — почему-то устало и безрадостно ответила Марийка.

— Золото и ткань — это хорошее приданое, куда уж лучше, — угрюмо признала Глаша. Помолчала чуть-чуть и поделилась новостями: — У нас вот давеча на южных купцов кто-то напал, когда те рекой шли. Говорили, ткани везли на север продавать. Так там, по слухам, много всего было: и сукна, и даже шелков, а теперь купцы те с носом остались. Да и суденышко то грабители на мель посадили, его потом папа с мужиками помогал с мели снимать. А то перекрыли проход, целый затор устроили…