Читать книгу "Опасный возраст - Соня Фрейм"

— Ну, ты меня не знаешь.

Она внимательно смотрела на меня, а затем кинула в коробку надкушенную конфету.

— У меня заканчивается смена через полчаса. Если не слиняешь опять, то давай встретимся в кафе напротив. Расскажешь, что у тебя за проблемы.

— Хорошо.

— Вот и иди.

— И я иду.

— Иди, иди, — с деланой сердитостью сказала она.

Я не выдержал и улыбнулся. «Забавная ты, Алина».

12

Ровно через полчаса она вышла из «Прованского сада» и с равнодушным видом забрела в кафе. Все это время я пялился на ее магазин. Девушки обслужили какую-то женщину, а затем повесили вывеску «Закрыто». Из подсобки вышла та самая старшая продавщица и начала снимать кассу вместе с напарницей Алины. А Алина пришла ко мне. Впервые я видел ее без фартука и формы. На ней были простая рубашка, брюки, а за спиной — рюкзак в цветочек. Она выглядела так, как должна была: ничего лишнего.

Алина присела напротив, сосредоточенно глядя в меню над баром.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Пиццу. И лимонад. И мороженое. И донер.

Я направился было к стойке, как она поймала меня за рукав толстовки и сказала:

— Да сядь ты, не хочу есть. Видал, сколько я шоколада слопала? Все лицо завтра в прыщах будет.

— Это что, проверка на вшивость? — усмехнулся я.

— Откуда этот шрам? — проигнорировала она мой вопрос.

Я потер его пальцами. На ощупь он казался просто немного выступающим участком кожи, а выглядел глубоким красным рубцом, рассекающим бровь надвое.

— Подрался.

— И кто выиграл? — с неподдельным интересом спросила она.

— Да никто. Старая история.

Она внезапно протянула руку и дотронулась до него пальцами. Ее прикосновение было легким и каким-то очень женственным. Я молчал и таращился на нее исподлобья. Мягкая улыбка прошла по ее губам, и она сказала:

— Тебе он идет, делает тебя особенным.

Никто раньше не говорил мне ничего подобного.

— Спасибо.

— Так почему ты не пришел? — вернулась Алина к больной теме.

— Потому что… — я задумался, не зная, как лучше сформулировать, — я подумал… что мы слишком разные и наши различия не гармонируют.

Никогда я не говорил так откровенно с девушкой.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.

— Ну… говорят же: «Они друг друга дополняют». Это когда люди разные, но их различия приводят их обоих к единому знаменателю. Это… правильные различия.

— И в чем наши различия? — спросила она, не отводя от меня своих внимательных блестящих глаз.

«Как леденцы», — не к месту подумалось мне.

— Ты хорошая, — честно сказал я. — Хорошая и безумно милая, и красивая, и живешь в нормальной человеческой реальности.

— А где же живешь ты? — напряженно спросила она. — У тебя проблемы с домом? Ты уличный или что?

— Нет, но некоторые внутренние проблемы, — осторожно цедил я слова, чувствуя себя дебилом, — мешают быть со всеми. Я из тех, кто не очень хорошо вписывается куда бы то ни было. И я подумал, что доставлю тебе, скорее, неприятности. И еще не знал, что я могу рассказать тебе такого же… простого и веселого, как ты рассказала мне про свою семью, допустим, или собаку… Я невеселый и мрачный тип. По мне, думаю, видно. — Я пытался минимизировать неизбежную неловкость.

Это было самое нелепое и непонятное объяснение, которое я когда-либо кому-то давал. Я сам ничего не понял, когда закончил.

Она вдруг нахмурилась и спросила:

— Ты что, все знаешь?

— Нет.

— И меня, что ли, так хорошо знаешь?

— Нет. Но ты меня вообще не знала.

— Тогда не мели ерунду. Ты вообще понимаешь, что значит для девушки проявить инициативу?! — яростно спросила она. — Я вложила свои лучшие чувства. Как только ты к нам зашел… я сразу подумала, что ты… особенный. Ты лучше всех, потому что другой. И не побоялась сразу показать, что ты мне ужасно понравился. А ты потом меня кинул.

— Ну я же извинился!

— Да, а я простила.

Мы квело улыбнулись друг другу.

— Проводить тебя до дома? — спросил я.

— За мной отец приехал еще полчаса назад. Но надеюсь, что в четвертый раз мы увидимся, да?

И в ее глазах снова мелькнула радость.

— Хоть когда. Завтра? Встретимся у центра в одиннадцать?

— Да. Давай завтра. Покажи мне какое-нибудь интересное место, — сказала она.

Я кивнул, не отрывая от нее взгляда. Алина надела пальто, помахала мне и стремительно вышла из кафе. Я сидел там еще минут десять, осмысливая нашу беседу. Все опять произошло очень быстро, легко и как-то… безумно искренне. Мне хотелось улыбаться как идиоту. Потому что я оказался влюблен по уши.

13

В этот раз я пришел. За два часа. Сидел под киноафишами, мерз и ждал ее. Небо было кристально чистое, и день обещал быть хорошим, но это было обманчиво. Ветер пронизывал до костей, и мои зубы стучали по фильтру сигареты, а зажигалка, как назло, умерла. Затем я подумал, что не стоит курить перед встречей с ней.

В плеере привычно грохотали OOMPH! вперемежку со Slipknot, а я отсчитывал сначала часы, потом минуты до ее прихода.

Алина не опоздала. Она была чертовски пунктуальна. Еще издалека я увидел ее светлое пальто. Волосы были распущены и свободно летели за спиной.

— Привет! — воскликнула она.

— Привет, — улыбнулся ей я.

Мы стояли друг против друга, скалясь со счастливым видом, и надо было что-то сказать, но ничего не лезло в голову. В висках билась паника, но виду я не подавал.

— Ну, — наконец произнесла она, — хочу увидеть что-нибудь интересное, помнишь?

— Да. Только не знаю, насколько тебе понравится это место. Оно… не очень дружелюбное.

— Как и ты?

— Как и я.

Мы двинулись прочь от торгового центра, который в этот час походил на оживающую музыкальную шкатулку…

Мы шли дальше, в сторону новостроек, возвышающихся на когда-то голом поле. Раньше там валялись покореженные машины, непонятные металлические запчасти, заросшие мальвой и лопухами. Чуть позже из-под земли как грибы выросли многоэтажки, и единственное, что отличало этот район от многих других, — так это отсутствие деревьев.

Я вел ее к заброшенному зданию, которое открыл недавно. Кто-то строил там что-то вроде торгового центра, но не достроил, потому что разорился. Место в итоге одичало, неоштукатуренные стены исписали непристойностями и изрисовали граффити. На нижних этажах регулярно мочились все кому не лень, а на верхних, в пустых оконных рамах, выл ветер.