Читать книгу "Король Георг V - Кеннет Роуз"

Но следует признать, что герцог Йоркский стрелял гораздо лучше многих в своей семье. Так, в декабре 1891 г. герцог Коннаутский, третий сын королевы Виктории, целясь в фазана, случайно выбил глаз своему зятю принцу Кристиану Шлезвиг-Гольштейнскому. Вызывали некоторые сомнения и охотничьи трофеи принца Уэльского, включавшие целую стаю прикормленных, почти ручных фазанов, двадцать восемь фламинго, подстреленных на берегах Нила, старого сонного быка из Чиллингемского дикого стада, убитого в тот момент, когда царственный стрелок прятался в его кормушке с сеном, и хвост индийского слона (слон, однако, сумел убежать). Его сын также не брезговал убийством почти домашних фазанов и куропаток, однако с успехом охотился и на вальдшнепов, которых подстрелить значительно труднее. Одним из самых памятных для Георга дней 1893 г. стал тот, когда он впервые в жизни одним выстрелом из нового ружья двенадцатого калибра поразил сразу двух вальдшнепов. Ружье это подарили ему на свадьбу жители близлежащей деревни Кингз-Линн; сделав из птиц чучела, принц хранил их в стеклянной витрине. Однако, стремясь избежать ненужной состязательности в количестве убитой дичи, герцог Йоркский убедил своего соседа из Холкхэма лорда Лейсестера не сообщать вечером в курительной комнате о том, сколько дичи добыло каждое ружье. Самому ему нечего было стыдиться — за те несколько лет после того, как он оставил морскую службу, герцог стал таким же признанным охотником, как лорд Райпон и Гарри Стонор, брат Джулии, его давней любви. Тем не менее он считал, что подобная традиция провоцирует зависть и насмешку и что даже самого хорошего охотника порой постигает неудача.

Год за годом столетие приближалось к концу, а жизнь герцога проходила все так же размеренно и безмятежно: ряд малозаметных событий отражался больше в его охотничьих записях, чем в официальных дворцовых бюллетенях. После каждой охоты он пунктуально записывал число трофеев, а когда сезон подходил к концу, его заметки становились неопределенными: «Приводил дела в порядок». Не проявляя особого интереса к политике, этот домосед обычно даже не упоминал о каких-либо событиях национальной или международной жизни. Единственная запись о самой неудачной неделе Англо-бурской войны, когда британские войска потерпели от буров унизительные поражения, датируется 16 декабря 1899 г.: «Получил скверные вести о войне — они заставляют очень тревожиться». В Сандрингеме охотничий сезон тогда был в самом разгаре. В эту зиму там убили 12 109 фазанов.

Другому любимому времяпрепровождению, которому оставался верен всю жизнь — коллекционированию марок, — герцог Йоркский был обязан своему коллеге-моряку. Второй из четырех сыновей королевы Виктории принц Альфред, герцог Эдинбургский, в четырнадцатилетием возрасте поступил на службу в Королевский военно-морской флот и благодаря собственным усилиям дорос до должности командующего Средиземноморским флотом. Принц Георг служил на флагмане своего дяди младшим офицером, пользовался его гостеприимством на Мальте, где увидел и восхитился его коллекцией марок. Именно тогда ему пришла в голову мысль создать собственную коллекцию. Когда в 1890 г. герцог Эдинбургский открывал в Лондоне первую филателистическую выставку, то упомянул, что его племянник сейчас находится в Атлантике на корабле ее величества «Дрозд», и выразил надежду, что тот «вернется, изрядно пополнив свою коллекцию за счет почтовых выпусков Северной Америки и Вест-Индии». В библиотеке Букингемского дворца хранится принадлежавший принцу экземпляр каталога Стэнли Гиббонса за 1891 г. в сафьяновом переплете; все имеющиеся у него марки отмечены в нем. Скоро об этом увлечении принца стало широко известно; неудивительно, что среди свадебных подарков 1893 г. насчитывается около 1500 марок. На следующий год он пригласил дядю стать крестным отцом его первенца.

Привязанность Георга к герцогу Эдинбургскому разделяли, однако, немногие. Говорили, что тот слишком много пьет, что плохо ведет себя в семье, грубо обращаясь со своей русской женой, дочерью царя Александра II. В курительной комнате Балморала, королевского замка в Шотландии (королева с большой неохотой допустила ее существование), он мог часами говорить о самом себе, так что его зять принц Генрих Баттенберг в конце концов был вынужден отказаться от вечерней сигары. Еще одним увлечением герцога была игра на скрипке, однако в этом деле можно отметить разве что его энтузиазм, но не мастерство. «Нестройное пиликанье и неприятный шум» — так сэр Генри Понсонби охарактеризовал сольное выступление герцога Эдинбургского после званого обеда, устроенного принцем Уэльским. Даже этот весьма снисходительный человек вынужден был несколько раз прерывать солиста: «По-моему, здесь не совсем правильно». А когда виртуоза Джоакима спросили, сможет ли герцог добывать себе пропитание игрой на скрипке, тот уверенно ответил: «Да, на пляже».

В 1893 г. герцог Эдинбургский унаследовал от дяди Эрнеста, брата принца-консорта, как герцогство Саксен-Кобург-Готское, так и долги его покойного правителя (принц Уэльский избежал этого двойного бремени, ранее отказавшись от права наследования). Тем не менее он по-прежнему оставался в своей лондонской резиденции Кларенс-Хаус и вскоре стал сам испытывать финансовые трудности. Чтобы успокоить своих лондонских кредиторов, герцог Эдинбургский пообещал сократить расходы на охоту на 2750, а на театры — на 1250 фунтов в год, что, однако, составляло меньшую часть того, что он продолжал тратить на эти удовольствия. И все же он пошел на одну значительную жертву: в 1900 г., незадолго до смерти, он продал коллекцию почтовых марок своему брату принцу Уэльскому, который, в свою очередь, подарил ее герцогу Йоркскому.

На этой прочной основе герцог Йоркский сумел создать самую обширную в мире коллекцию марок Великобритании. Он радовался каждому новому поступлению, особенно богатый урожай собирая во время своих поездок по империи. Придворных тоже заставляли этим заниматься. «Король всегда рад слышать, что вы во время поездок стараетесь нахапать для него как можно больше марок», — писал один из них другому в 1920 г. Губернаторы колоний и разные комиссары по его поручению следили за выходом в свет новых выпусков. Подвели они его только однажды. На Ближнем Востоке один британский дипломат, прослышав, что в местной типографии кто-то из рабочих заболел оспой, испугался за царственный язык и, прежде чем отправить в Букингемский дворец партию из 400 марок, долго варил их в кастрюле.

Хотя герцог Йоркский любил покупать все по дешевке, шифром указывая стоимость каждого нового приобретения, он вскоре вынужден был платить за раритеты весьма высокую цену. С 1901 г. его годовой доход как наследника трона равнялся 100 тыс. фунтов: 60 тыс. составляли доходы от герцогства Корнуоллского и 40 — парламентская субсидия. «Слышало ли Ваше Королевское Высочество, что какой-то круглый дурак только что уплатил 1450 фунтов за одну-единственную марку?» — со смехом спросил его как-то утром придворный. «Я и есть тот самый круглый дурак», — ответил будущий король.

Подобные траты нередко вызывали ядовитые насмешки некоторых интеллектуалов. «Есть на свете люди, — заявил как-то известный литератор, — готовые заплатить за эти клочки бумаги суммы, достаточные для того, чтобы получить хорошее образование или же приобрести прекрасную картину для Национального фонда искусств». И далее с ужасом и презрением говорил о тех, кто «приходит в возбуждение от вещей, совершенно недостойных разумного человека». Автором этих гневных обличений был Гарольд Николсон. Однако эти слова он писал еще до того, как согласился составить официальную биографию короля Георга V. О филателии в этом эпохальном труде упоминается кратко, но в достаточно учтивых выражениях.