Читать книгу "Пять сорок пять по Цельсию - Сергей Зверев"

Нынешние владельцы этого дивного образца современной техники британского происхождения и подданства не имели. Все люди, находившиеся сейчас в пассажирском салоне «Гриффона», предпочитали не поднимать вопросы такого рода. Все моменты, касающиеся их национальной и государственной принадлежности, они считали досадным недоразумением. Эти персонажи вообще предпочитали помалкивать, пока ситуация не вынуждала их начать общение. Сейчас был как раз такой момент.

В пассажирском салоне, переоборудованном в некое подобие жилой комнаты, находились шесть человек. Двое из них отгородились тканевой шторкой и мирно посапывали в спальной зоне. Еще один, смуглый мужчина сорока лет, занимал позицию у входной двери. Остальные расположились вокруг узкого, длинного стола.

Со стороны эта компания выглядела довольно своеобразно. Ни по возрасту, ни по цвету кожи, ни по темпераменту этих троих мужчин нельзя было отнести к одной группе.

Слева от выхода сидел высокий мускулистый афроамериканец. Полные губы, аккуратная стрижка, стильная бородка и огромные глаза навыкате. Он пил разбавленный скотч, потягивал его через бело-зеленую соломинку, при этом громко причмокивал, булькал и пускал пузыри в стакан.

Его соседа, белолицего финна, это ужасно раздражало. Такое обстоятельство было видно невооруженным глазом, но он предпочитал держать нейтралитет.

Сдержанность его была не случайна. По сравнению с крепкими мышцами афроамериканца бицепсы и торс финна выглядели не просто рыхлыми, а сметанообразными. Бледность кожи лишь усиливала это впечатление.

Впрочем, при его профессии крепкое тело было не особо необходимо. Этот человек отвечал за медицинское обслуживание группы.

Чтобы выглядеть посолиднее, финн обзавелся очками. Он считал, что их квадратная оправа придавала его лицу мужественности.

В толстых пальцах финн крутил пахучую сигару. Закурить в помещении он не решался, а тащить свой зад на пятидесятиградусный мороз у него не было никакого желания.

Определить возраст этого человека было сложно. С одинаковой долей вероятности ему могло быть как двадцать пять, так и пятьдесят. Такой эффект создавали небесно-голубые глаза. В одно мгновение они наполнялись вселенской мудростью, в другое — светились детской наивностью.

Третий участник разговора был очень молод. Высокий, светловолосый, голубоглазый. На лице татуировка, уходящая по шее вниз и явно заканчивающаяся намного глубже ворота.

Типичный красавчик, если бы не одно «но». Впечатление портили выдающиеся вперед скулы и узкие губы, вечно сложенные в презрительную гримасу.

Каким-то непостижимым образом этот юнец оказался за тысячи километров от дома, да еще в такой разношерстной компании. Однако чувствовал он себя в ней более чем комфортно.

Несмотря на разницу в возрасте, затянувшееся молчание первым прервал именно он.

— Пора бы им вернуться, — бросив взгляд на дорогие наручные часы, проговорил этот парень в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь.

Эта его фраза повисла в воздухе.

Он выждал минуту и снова заговорил, глядя на афроамериканца:

— Винс, узнай у Стримма, не выходил ли Голик на связь?

Но тот и бровью не повел, продолжал дуть в соломинку.

— Эй, ты оглох, что ли? — Парень раздраженно толкнул стол, вынуждая Винса отреагировать.

— Не нарывайся Феликс! — Винс едва успел подхватить початую бутылку скотча, готовую вот-вот упасть со стола. — Хочешь что-то узнать, сделай это сам. А лучше сядь и подожди. Хотел бы я знать, кто выдумал сказку о том, что вы, немцы, отличаетесь отменной выдержкой и хладнокровием? Даже Мякинен не дергается.

— Потому и не дергается, что у него кисель вместо мозга, причем замороженный, — заявил Феликс без всякого стеснения. — Три часа сверх отведенного срока прошло. Вертолет так и не пришел, от пилота нет никаких новостей, а вам плевать на это?

— Ты погоду видел? Думаешь, Кертис стал бы поднимать в небо машину при таком снегопаде? — Винс продолжал делать вид, что задержка членов группы его не беспокоит.

— Мозгами своими шоколадными поработать не хочешь? — Феликс категорически не желал проявлять хоть какую-то вежливость. — Кажется, ты забыл, что они не барбекю жарить собирались.

— Похоже, это ты забыл, на что подписался, кретин! — Винс начал выходить из себя. — Если ты хотел отдохнуть, то ехал бы на Карибы, а здесь тебе не курорт. Пусть даже с ними что-то случилось. Они знали, на что шли, и точка!

— Заткнитесь вы! — бросил от двери смуглолицый брюнет. — Босса раньше времени поднимете, всем влетит.

— А ты не лезь не в свое дело, Вако. Это наш разговор, тебе ясно? — продолжал нападать Феликс. — Не понимаю, как вы можете быть настолько беспечны. Возможно, в этот самый момент группе Голика нужна помощь, а вы сидите тут как привязанные и даже не пытаетесь связаться с ним.

— Да что с тобой? Первый раз они на задании, что ли? — вспылил Винс. — Заткнись, не нагнетай!..

— На задании они не впервые, и Голик — человек проверенный, — не унимался Феликс. — Только вот вы не учитываете, кто повел их на точку.

— Ты про Давида?

— Про него, конечно! В прошлый раз, когда в дело вмешался Давид, все закончилось совсем не так, как мы планировали, — заявил Феликс. — Сначала из хижины, построенной оленеводами на тамбейской делянке, исчезли неведомо куда два жителя поселка Харасавэй. Теперь эта задержка. Думаешь, это простое совпадение?

— Сколько разговоров, и все вместо того, чтобы поднять трубку переговорного устройства, — проворчал финн Мякинен и протянул руку к устройству внутренней связи. — Стримм, что нового? Голик выходил на связь? — спросил он.

Этот Стримм выполнял в группе сразу несколько функций. Он являлся бессменным водителем амфибии, отвечал за навигацию и бесперебойную связь между объектами. Вот почему вопрос Мякинена был обращен именно к нему.

Когда кто-то уходил на задание, Стримм устраивался напротив радиостанции и не отходил от нее до тех пор, пока группа не возвращалась. Эта вылазка не была исключением. Стримм занял водительскую кабину ранним утром и выбирался оттуда всего дважды: справить нужду и перехватить чего-нибудь съестного.

Вопрос Мякинена некоторое время оставался без ответа. Сперва из динамика не было слышно ни звука, потом в нем что-то захрипело.

Наконец-то раздался сиплый голос Стримма.

— У меня все без изменений, — коротко доложил он.

— Может, попробуешь связаться с ними сам? — предложил Феликс.

— Наш молокосос снова умничает? — задал вопрос Стримм.

— Он самый. Больше некому, — ответил Мякинен.

Стримм ему нравился, но неприязнь к зазнайке и грубияну Феликсу была сильнее. Поэтому любой повод поддеть спесивого немца финн встречал с воодушевлением.

— Тогда вели ему заткнуться, — отозвался Стримм. — Или он думает, что только в его котелке варится что-то съедобное?