Читать книгу "Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945 - Федор Синицын"

Священнослужители предпринимали попытки участия в советских мероприятиях, что иногда встречало понимание со стороны местных властей. В Дальнеконстантиновском районе Горьковской области сельсовет поручил священнику произвести подписку на заем обороны. В Минеральных Водах председатель избирательной комиссии назначил псаломщика Федоркина организатором предвыборного совещания, поручил ему оповещение граждан. В ряде районов священники по собственной инициативе производили подписку на сбор средств в пользу испанских детей. В Домошском сельсовете Чебсарского района Вологодской области священник принял участие в двух отчетных собраниях сельсовета. В Ленинградской области (Старая Русса, Порховский и Новгородский районы) священнослужители предпринимали попытки участия в организованных местными властями кружках по изучению «Положения о выборах». В селе Гуньковское Московской области в президиум собрания сельского актива была выдвинута кандидатура местного священника (не прошла). В Орловском сельсовете Городищенского района Сталинградской области священнослужители, по некоторым сведениям, чуть ли не объявили церковь «государственным учреждением», на основании чего требовали «помощи от сельсоветов, отпуска и доставки лесоматериалов для ремонта церкви»[260].

Комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР сообщала, что после опубликования проекта Конституции «увеличилось количество жалоб и изменился их характер». Почти в каждой жалобе имелись ссылки на статьи 124 и 125 Конституции. Тон заявлений стал «требовательнее, настойчивее». Повседневными стали ходатайства, на основании статьи 135 Конституции, об открытии церквей, разрешении проводить религиозные шествия, церемонии под открытым небом и молебны по домам. Если в 1935 г. Комиссия по вопросам культов получила 9221 жалобу и приняла 2090 ходоков, то в 1936 г. — 9646 жалоб и 2945 ходоков[261].

Имелись попытки самовольного открытия ранее закрытых церквей и молитвенных домов, за что, например, священник села Хуторово Воронежской области был привлечен к ответственности. Молоканская община города Рассказово вела сбор подписей за открытие молитвенных домов, так как «по новой Конституции все церкви и молитвенные дома должны быть открыты». Члены одного из церковных советов в Россошанском районе Воронежской области, ссылаясь на Конституцию, вели среди населения агитацию: «Церковь от государства отделена, поэтому нужно требовать от сельсовета немедленного освобождения нашей церкви от находящегося в ней хлеба». За такие высказывания они были арестованы[262].

В Белгороде прошло совещание с участием более пятидесяти священнослужителей. После совещания, «по-своему истолковав статьи 124, 135 и 136 проекта Конституции», они начали вести сбор подписей за открытие церквей[263]. В июне 1936 г. ламы Баргузинского дацана (Бурятия) жаловались в Комиссию по вопросам культов на «незаконные притеснения», в том числе изъятие имущества, аресты, высылку[264]. В Орехово-Зуево возвратились пять священников, которые «ставили вопрос» об открытии церкви[265]. В мае 1937 г. церковные активисты Сталинградской области открыто требовали открытия храмов[266].

Священнослужители пытались усилить религиозную агитацию, расширить церковный актив. В деревне Лисьи Ямы Ленинградской области прошло двухдневное совещание 13 священников и 40 активистов, которые обсуждали «вопрос о новых методах влияния на колхозников»[267]. В Алексеевском сельсовете Кингисеппского района Ленинградской области священник призывал мирян выбирать в церковную двадцатку «стахановцев, людей помоложе и поэнергичнее». В Бубаринском сельсовете Боровичского района Ленинградской области шла агитация за увеличение количества членов двадцатки, за частое посещение церковных служб. В городе Луга двадцатка была расширена до 48 человек[268]. В ряде мест священнослужители требовали прекратить антирелигиозную пропаганду в школах[269].

В дополнение к требованиям разрешить крестные ходы духовенство решалось на их совершение без санкции государственных органов, обосновывая это тем, что «Конституция говорит о свободе уличных шествий». В мае 1937 г. открытые выступления религиозных активистов, в том числе крестные ходы, имели место в Сталинградской области[270]. На Украине, в Азово-Черноморском крае, Воронежской, Саратовской областях и ряде других регионов священнослужители пытались организовать демонстрации за открытие церквей и отправку церковных делегаций в Москву и Киев. При этом руководители религиозных организаций указывали, что «свобода уличных демонстраций обеспечивается Конституцией»[271].

В ряде мест священнослужители изъявляли желание войти в состав сельсоветов, вступить в колхоз, добивались активного участия в рабочих и колхозных собраниях, работы по совместительству в государственных и хозяйственных учреждениях. В Зилаирском районе Башкирской АССР священник Высоцкий открыто заявил местным сельсоветчикам: «Придет время выборов — сядем на ваше место»[272].

После принятия новой Конституции были назначены выборы в Верховный Совет СССР (на 12 декабря 1937 г.), Верховные Советы республик (на июнь 1938 г.), местные советы (на декабрь 1939 г.). В связи с тем, что избирательные права были предоставлены в том числе «классово чуждым» элементам, эти выборы следует рассматривать как «испытание на прочность» для советского режима[273].