Читать книгу "Моя бабушка - Лермонтов - Маша Трауб"

…И одни похороны

Похороны тоже бывали роскошными. Особенно если умирал уважаемый человек.

Так было и тогда. Умер бабушкин однополчанин, ближайший друг, ветеран войны, герой – Тимур Робертович. Умер в собственной постели, в окружении детей, внуков и правнуков.

– Похороны надо делать, – вздохнула Алина, вдова, едва Тимур Робертович испустил дух, – а денег нет. Откуда взять?

– Принесут, не волнуйся. В первый день принесут, расплатишься за остальные дни, – сказала бабушка.

– Может, как-нибудь скромно? В кругу семьи? Только близкие? – без всякой надежды спросила вдова. – Я не выдержу. Зачем он умер? Он же знал, что я ненавижу ходить на похороны! – Алина заплакала, хотя до этого держалась.

– Придется. На похороны из города приедут, – напомнила бабушка.

– Тогда надо у Альбины в кафе еду заказывать… откуда деньги брать? Зачем он умер? Зачем?

Бабушка смотрела на Тимура. Они подружились еще в госпитале. Тимур служил танкистом – контузия, тяжелое ранение. Чудо, что он вообще дожил до правнуков. Ему давали от силы недели две. Но он выжил, вернулся в село. Только бабушка знала, что он не слышит правым ухом. Она, после контузии, не слышала левым. И они всегда за столом или на лавочке садились так, чтобы бабушка могла слышать правым, а Тимур – левым.

– Место на кладбище нужно хорошее. На нашем, старом, ведь уже не хоронят? А он здесь хотел. Венки надо заказать – от детей, внуков. И гроб. Надо ведь гроб дорогой… – Алина говорила сама с собой. – Ну что ему не жилось? Разве плохо было? Правнуку всего месяц. Нашел время умирать. В другой день не мог умереть? Через год или два. Все деньги на младшего сына ушли – он в институт уехал учиться. Ты же знаешь. А как мальчику в городе без денег? Он мне говорил – еще пару лет потерпеть, и тогда для себя поживем. А сейчас мне для кого жить? Мария, ты ведь поможешь с кладбищем? Если он здесь хотел, а дадут не здесь, то что делать?

Бабушка обняла Алину. Она была младше Тимура на тринадцать лет, но оказалась настолько мудрой, что они хорошо жили.

– Иди поспи или хотя бы полежи, – сказала бабушка. – Хочешь, Варжетхан тебе травы принесет?

– Как я могу спать, если он здесь, в этой комнате? Зачем так мучить родственников? Зачем я должна его видеть мертвым? Его можно куда-нибудь отвезти? Он для меня не умер. Зачем я должна помнить, какой он мертвый? Я хочу запомнить, какой он был, когда мне предложение делал.

Место на старом кладбище, где хоронили только очень уважаемых людей – для простых почивших оно было закрыто, – выделил, естественно, сельсовет. Бабушка договорилась. Сельсовет же выписал вдове и материальную помощь, которой на пышное прощание все равно не хватало. Люди, как и предполагала бабушка, стали приходить в первый день и оставляли деньги на подносе, который стоял в комнате. В первый день скопилась сумма, которой хватило и на гроб, и на поминки. Варжетхан все-таки принесла Алине отвары и заставила выпить. Вдова сидела у гроба мужа, согласно традиции, но плохо понимала, что происходит вокруг. Хлопоты взяли на себя соседки, старшие сыновья, невестки и моя бабушка, которая встречала гостей из города. Ради этих гостей пришлось нанимать и плакальщиц, которые должны были читать молитвы, петь и провожать усопшего в последний путь до кладбища. Алина вздрогнула, когда одна из плакальщиц начала петь, устроившись в комнате для женщин.

– Не надо. Пусть замолчит! – вскрикнула Алина, и Варжетхан пришлось влить в нее еще одну порцию отвара. Вдова провалилась в спасительное забытье.

Сыновья Тимура договаривались про баранов – сколько нужно зарезать, сколько столов поставить. Невестки и соседки хлопотали на кухне. Гости прибывали и прибывали. Конверты на подносе тоже появлялись, так что смогли заказать и венки, и машину, чтобы не нести гроб на руках. Бабушка сбилась с ног – со всех городов приезжали однополчане Тимура, друзья по госпиталю, которых полагалось встретить, где-то устроить – гостиниц в селе, конечно, не было.

Все шло согласно традициям. Алина сидела у гроба, благодаря травам Варжетхан. Гости сидели за столами, ели, пили, поминали, баранов вроде бы на всех хватало.

Уже совсем поздно, ночью, к нам в дом ворвалась Варжетхан. Бабушка только успела прилечь.

– Пойдем, там Алина кричит. – Варжетхан держала чемодан, в котором носила свои снадобья и отвары на экстренные случаи.

– Я ушла от нее два часа назад. Что могло случиться? Я хочу спать, – ответила бабушка.

– Пойдем. Ее сын Алан ко мне прибегал.

В этот же момент в дом влетел Алан.

– Мама кричит, – сказал он бабушке.

Алина, очнувшись от полусна – видимо, действие отвара закончилось, принялась разбирать документы Тимура. Хотела найти фотографию для памятника. И наткнулась на папку, в которой лежал один-единственный листок. Можно сказать, завещание. Тимур писал, что младшего сына надо непременно доучить в институте – пусть получит образование. Старший сын может забрать мотоцикл. Средний сын пусть закончит ремонт крыши на гараже – закажет еще шифер.

Отдельной строкой шла приписка: «Для Марии». Поскольку Мария в селе была одна – моя бабушка, то стало понятно, кому адресована последняя воля. Когда Алина прочла эту волю, то начала кричать. Сыновья и невестки пробовали узнать, почему она кричит и что такого ужасного написал отец в завещании, но Алина прижала листок к груди и никому не показывала.

Когда прибежали бабушка и Варжетхан, Алина передала им завещание с последней волей покойного. И там обнаружилось страшное, страшнее ничего не могло быть. Тимур завещал себя кремировать. И развеять свой пепел над Тереком, в том месте, где купался, когда был маленьким. С обрыва, на который любил приходить. На том самом месте, где назначал свидания Алине.

– Что такое развеять? Это как? – спросила Алина у бабушки. – И где я должна его сжечь? Что он написал? Переведи!

В тот вечер бабушка в первый и последний раз перешла на осетинский, который прекрасно знала, но не использовала в разговорной речи. С Алиной она говорила на ее родном языке. То, что бабушка заговорила по-осетински, отрезвило Алину, и даже Варжетхан выпучила глаза.

– Кремировать – это значит сжечь, – ласково и подбирая слова, объясняла бабушка, представив себе масштабы бедствия. – Ты получишь пепел. Его и надо развеять. Ты ведь понимаешь, что такое пепел? Есть такая традиция. Во многих странах. Пепел тоже можно захоронить. Или даже оставить в доме. Или развеять, как пожелал Тимур. Ты понимаешь, что такое развеять?

Алина кивнула.

– Пепел хранится в специальной урне. Так это называется. Его мало. Ты понимаешь?

Вдова опять кивнула.

– Проблема в другом, – продолжала бабушка, – деньги на похороны уже получены и потрачены. Место для захоронения готово. Людей собралось больше ста человек, и еще не все приехали, – и мысленно продолжила: «И что теперь делать с главной традицией – когда на кладбище, перед тем, как забьют гроб, все родные должны непременно броситься на покойника, залить его слезами? Люди выкладывают цветы внутрь гроба, подходят, прощаются…»