Читать книгу "Канцлер Румянцев - Виктор Лопатников"

В пору, когда свекровь металась, преследуемая тревогами за судьбу трона и грядущего царствования, Мария Федоровна поневоле готовила себя к неизбежно трудному развитию событий. Супруг, наследник престола, все более разочаровывал, а сын Александр был слишком молод, чтобы возложить на себя бремя управления Россией… Политическая неразбериха и чехарда, жертвой которой в первую очередь становилась правящая элита, делали власть мужа, вопреки его воле, все более и более шаткой. Некоторые из тех, кто принадлежал к протестному движению, видели именно в Марии Федоровне возможного лидера, способного сменить Павла I. Стремилась ли она к этому или нет, взгляды исследователей на сей счет далеко не едины. Ясно одно — Мария Федоровна волей-неволей вынуждена была находиться в гуще борений и противостояний времени. Этому немало способствовала Екатерина II, потребовав от нее согласия на передачу власти, минуя Павла, внуку Александру.

В ходе трагических событий той ночи, уже после того, когда императора Павла I не стало, она, как утверждают некоторые, пыталась взять ситуацию под контроль, но из этого ничего не вышло. Возможно, было и так, только стоило ли ожидать адекватного поведения от женщины — жены и матери, оказавшейся в столь трагической и непредсказуемой ситуации. Многие, кто пытался реконструировать события, происходившие на тот момент, оставляют без внимания одно обстоятельство: «7 января 1788 года Павлом и Марией Федоровной был составлен и подписан акт о престолонаследии, который отменял закон Петра Великого, дававший царствующему государю право выбрать себе наследника по своему усмотрению, и устанавливался навсегда порядок наследования престола по мужской линии от отца к сыну». По-видимому, ее настойчивость в расследовании обстоятельств гибели мужа, в выявлении участников заговора кое-кто из них постарался объяснить жаждой мести якобы за то, что в критический момент не позволили ей взойти на престол. Однако под каким бы углом зрения ни смотрели современники и летописцы на события, связанные с гибелью Павла I, с тех пор роль императрицы во вдовстве в политической жизни России существенно возрастала. Она становится одной из влиятельных теневых фигур, оказавших исключительное воздействие на ход событий первой четверти XIX века.

* * *

История, как известно, не допускает сослагательного наклонения. Гадать, строить предположения, как сложилась бы судьба российской государственности, не будь трагической гибели Павла I, — непродуктивно. Другое дело, суждения о политических и нравственных последствиях, которые повлекла за собой эта насильственная смерть. В самой России дворцовый переворот деформировал государственные устои, обнажил уязвимость верховной власти там, где менее всего ожидали. Во главе империи оказался плохо подготовленный к государственной деятельности молодой человек с неустоявшимися взглядами и слабым характером. Репутация отцеубийцы болезненно сказывалась на душевном состоянии монарха, что, в свою очередь, воздействовало на окружающих и на принимаемые управленческие решения. Люди, способные и нужные России, из-за участия в заговоре вынуждены были покинуть высший эшелон государственного руководства. Европейский миропорядок претерпел заметные изменения. Сместились акценты в межгосударственных отношениях, в расстановке политических сил. Гибель императора от рук своего ближайшего окружения, вовлеченность в заговор наследника сказались на репутации российской государственности, которую в некоторых международных кругах и без того называли варварской.

Французская полиция перехватила в Вене письмо остававшейся в России эмигрантки, г-жи Нуасвиль, адресованное камергеру австрийского императора О. Дониеллу. Вот как она описала церемонию похорон Павла I: «Я видела, как этот князь Александр Павлович шел по собору, предшествуемый убийцами своего деда, окруженный убийцами своего отца и сопровождаемый, по всей видимости, своими собственными убийцами».

Глава третья.
«В СЛУЖБЕ — ЧЕСТЬ»[7]

В сентябре 1801 года на пути в Москву, где ожидалась торжественная церемония «коронования на царствование», Александр I, может быть впервые, теперь уже как полновластный хозяин, вынужден был взглянуть на российские реальности. 23-летний самодержец едва только входил в роль верховного правителя России, оттого ему так резко бросались в глаза неустроенность, беспорядок. Он в ту пору был преисполнен желанием искоренять зло, бороться с недостатками, обновлять, отстраивать.

«Граф Николай Петрович! Извещаясь по слухам и удостоверяясь по расспросам, на месте учиненным, что Московская дорога, незадолго до моего путешествия исправленная, не была для всех открыта, но одну ее часть берегли только для меня, а другую в самом дурном состоянии бывшую оставляли для проезжающих, которые принуждены были терпеть всю невыгоду беспокойства. Конечно, не под Вашим еще начальством таковое несообразное и воле моей совершенно противное учинено было; а потому и отношусь к Вам с тем единственно, чтобы Вы чиновникам дорожной экспедиции дали почувствовать, сколь неосмотрительно поступили они в сем случае и совсем пренебрегли то правило, что когда с одной стороны полезно и нужно содержать дороги в порядке и исправности, то с другой справедливо, чтобы оными все и каждый без различия состояний пользовались свободно. Я уверен, что при начальстве Вашем над сею частью ничего по оной не случится такого, чтобы служило к предосуждению, к стеснению путешественников в таких правах, которые должны быть общие и для всех без изъятия равных».

Полного представления о состоянии Петербургского тракта — главной дороги империи, в силу принятых загодя мер у Александра I сложиться не могло. Она и далее оставалась такой, как об этом пишет очевидец, маркиз де Кюстин, путешествующий по России в 30-е годы XIX века[8].

«Путешествовать на почтовых из Петербурга в Москву, это значит испытывать несколько дней сряду ощущения, пережитые при спуске с “русских гор” в Париже. Хорошо, конечно, привезти с собою английскую коляску с единственной целью прокатиться на настоящих рессорах по этой знаменитой дороге — лучшему шоссе в Европе, по словам русских и, кажется, иностранцев. Шоссе, нужно сознаться, содержится в порядке, но оно очень твердо и неровно, так как щебень достаточно измельченный, плотно утрамбован и образует небольшие, но неподвижные возвышенности. Поэтому болты расшатываются, вылетают на каждом перегоне, на каждой станции коляска чинится, и теряешь время, выигранное в пути, где летишь в облаке пыли с головокружительной скоростью урагана. Английская коляска доставляет удовольствие только на первых порах, вскоре же начинаешь чувствовать потребность в русском экипаже, более приспособленном к особенностям дороги и нраву ямщиков. Чугунные перила мостов украшены императорским гербом и прекрасными гранитными столбами, но их едва успевает разглядеть оглушенный путешественник — все окружающее мелькает у него перед глазами, как бред больного».