Читать книгу "Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер"

К тому же 7 декабря Япония атаковала Перл-Харбор. Она, видимо, еще не знала, что немецкие войска были остановлены на Восточном фронте. Соединенные Штаты вступили в войну на стороне союзников, и только глупцы могли не придавать значения этому событию.

Незадолго до того в Рим прибыл фельдмаршал Кессельринг. Гитлер намеревался направить в Южную Италию новый воздушный корпус для обеспечения безопасности маршрутов снабжения до Киренаики и подавления Мальты. Немецкий фельдмаршал должен был также принять главнокомандование всеми силами, обеспечивающими охрану конвоев, – то, чем Италия упорно отказывалась заниматься. Действия нового воздушного корпуса оказались настолько успешными, что в 1942 году Роммелю удалось перейти в контрнаступление и без захвата Мальты. В результате ему удалось дойти до самого Эль-Аламейна.

Британское наступление вынудило Италию обратиться по дипломатическим каналам за разрешением использовать порты Туниса для осуществления поставок в Ливию. Ценность этих портов вызывала сомнения, так как сухопутные дороги между ними и Ливией были плохие. Но Гитлер отверг и эту просьбу по политическим соображениям, поскольку хотел избежать возможного американского вторжения. Францию надо было держать вне военных действий – не важно, за или против Германии. Гитлер любой ценой должен был не допустить расширения войны на Западе.

Холодок в отношениях между Германией и Францией сразу же привел к сближению Франции с Италией. Уже в ноябре 1941 года Италия на прямых переговорах с Францией предоставила последней безвозвратный кредит в 2,5 миллиона франков. Теперь Италия настаивала на открытии тунисских портов для снабжения своих войск и частей Роммеля в Африке. Она опасалась, что Гитлер может прекратить африканскую операцию. Но этого не произошло, так как вмешательство германских военно-воздушных сил сократило потери в материально-техническом обеспечении наступления Роммеля.

Тем временем вишистская Франция все больше подпадала под влияние Соединенных Штатов, с которыми она поддерживала дипломатические отношения.

Немцы сильно увязли на Восточном фронте. В соответствии с желанием Муссолини там были задействованы и итальянские дивизии. Он надеялся таким образом развеять впечатление об итальянской зависимости от Германии, столь очевидной в Африке. Но его подданные все больше уставали от войны. Я счел своим долгом доложить об этом, после того как генерал Кадорна, сын итальянского главнокомандующего в Первую мировую войну, ярко описал мне чувства простых итальянских женщин, расстающихся со своими мужьями и сыновьями, уходящими в ледяные русские степи, для которых они были плохо экипированы.

Мой доклад вызвал комментарий из ОКБ в том смысле, что Кадорна так разоткровенничался только потому, что я выслушал его без всяких возражений, – весьма неточное предположение!

Во время краткого периода франко-итальянского «согласия» Дарлан встречался в Турине с Чиано. Перед этой встречей Чиано нанес мне, как главе немецкой миссии, визит и заверил, что не собирается обсуждать с французским министром ничего, что не было бы уже решено с послом Макензеном, а также что о результатах своих переговоров с Дарланом он будет информировать германскую делегацию. Но он этого не сделал.

Я воспользовался случаем и составил доклад, в котором указал, что можно ожидать сближения Франции и Италии еще и по той причине, что в процессе взлета гитлеровской Германии обе эти страны в значительной степени потеряли свое лицо – Франция как побежденная страна, Италия как союзница Германии. И Дарлан и Чиано представляли тот тип людей, который использует любую возможность – даже переход в лагерь противника, – чтобы улучшить перспективы для своей страны. Слабые и зависимые государства легко идут на союз против более сильного притеснителя. Германский посол в Риме узнал о моем докладе из министерства иностранных дел и пригласил меня к себе, чтобы его обсудить. Мне ясно было сказано, что по причине общей идеологии отношения между Италией и Германией неизменно останутся безоблачными и что Италия никогда не будет действовать самостоятельно.

Вопреки такой оценке посла я по-прежнему был убежден, что во внешней политике любая страна всегда будет стремиться к собственному могуществу и самостоятельности независимо от сходства идеологии. А как раз существующие в них идеологические системы я считал преходящими. Я чувствовал, что проницательные политики во Франции и Италии уже предвидят их конец.

Поэтому я не мог отказать членам правительства Виши в некотором уважении, кем бы они ни были. Даже если они вели с Гитлером нечестную игру, они играли роль, предназначенную им судьбой, и действовали на благо родной страны. За время моей двухлетней службы в Турине я начал понимать преимущества, которых может добиться любое правительство для своего народа с помощью расчетливого умолчания, мнимой уступчивости и – обмана. Активное сопротивление не поможет производить хлеб, заставить людей работать или обеспечить власть закона. Печальная история этой войны показывает, сколько невинных людей стали жертвами активного сопротивления.

То же самое происходило с французским правительством в изгнании – в Лондоне. Его призыв к сопротивлению можно было бы оправдать только при условии независимости метрополии и североафриканских колоний. С иностранной территории невозможно полностью понять состояние несвободы тех, кто остался жить при оккупационном режиме. Французские коллаборационисты не походили на тех квислингов[16], которые готовы были принять идеологию завоевателя в обмен на его милость. За небольшим исключением они оставались верными своим убеждениям и традициям своей страны.

Итальянский народ мог желать только поскорее освободиться от зависимости от своего союзника, поведение которого часто бывало необдуманным. Да, в Италии существовал такой же тип тоталитарного режима и такие же ограничения. Но поскольку все это было местного происхождения, она, по крайней мере, избежала вырождения, пренебрежения к закону и зверств, которыми гитлеровский режим запятнал себя с самого начала. Чем зависимее становился Муссолини от Гитлера, тем больше он разрушал свое творение. Как бы то ни было, он сделал ставку на Гитлера и отступать было некуда. Трагедия Италии заключалась в том, что отсутствие действующей конституции делало безгласными и беспомощными тех, кто обладал способностями для осуществления руководства и проведения реформ.

Такое развитие событий я воспринимал очень болезненно, потому что полюбил этот народ, но вынужден был служить в качестве агента его преступного альянса с Гитлером.

Глава 3

ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ

СМЕНА ОБСТАНОВКИ

Начало Русской кампании ознаменовало собой коренной перелом в моем участии в этой войне. Не стану отрицать, что мне не терпелось «ввязаться в драку». Есть нечто такое, что заставляет военного человека «быть верным своему оружию», нечто влекущее его к военным приключениям, со всеми их опасностями и лишениями. Была у меня и острая потребность проверить, обладаю ли я теми качествами военного командира, необходимость которых я отлично осознавал.