Читать книгу "Тайна без точки - Альбина Коновалова"

Игорь Багрянцев

— Мама! А где Америка? — спросил мой маленький сын.

— А вон там, за речкой! — ответила моя сестра.

За речкой клубились дымки из открытых форточек, за речкой стояли сравнительно комфортабельные дома. Улица Заречная уходила вверх. В гололед машины плавно сползали на нижнюю площадь, где и оставались стоять до лучших времен.

На самом высоком месте гарнизона — школа. За ней — дом, где жили Багрянцевы. У них третий этаж, на втором — командир 7 дивизии Михаил Кузнецов.

Возле этого «кузнецовского» подъезда сопка круто обрывалась вниз. Склоны поросли высоченными зарослями Иван-чая и крошечными, вровень с кустами, березками. Это живописное место любили дети. Зимой здесь самая замечательная горка. А летом тут и там среди камней мелькают детские головки. На площадках, устроенных природой, дети играют в «дом», в «гости», в «подводную лодку».

Здесь и подружился мой сын Сережа с Игорем Багрянцевым. Мы жили под сопкой — наш дом от дома Багрянцевых стоял на расстоянии 50 метров в длину и на таком же — в высоту. И целый день ватага мальчишек носилась туда-сюда: в Видяеве редко закрывают двери.

— Игорь, знаешь, какой справедливый! Игорь сказал…Игорь придумал… — взахлеб рассказывал мой сын.

Игорь действительно отличался от своих сверстников. В нем не было застенчивости, свойственной подросткам. Кто-то назовет мальчишку дерзким, а мне нравилось, что со взрослыми он общался на равных. Но при этом он мог проявить редкую воспитанность и такт. За этим открытым веселым взглядом угадывался характер.

К тому времени я уже знала Багрянцева, как строгого начальника штаба нашей дивизии, но мне и в голову не приходило, что Игорь — его сын. Мне казалось, что сын капитана 1 ранга должен быть более рафинированным. Игорь-же, скорее, походил на уличного мальчишку — мог и подраться.

Багрянцев обожал своего младшего сына. Они были очень похожи — то же обостренное чувство справедливости, та же бесшабашная смелость. Игорек был смыслом жизни для Владимира Тихоновича.

Он редко бывал дома — либо в море, либо в командировке. Мальчишки уже дружили, но самого главу семьи сын никогда не встречал.

— Завтра папа приедет! — радостно сообщал Игорь, и мы в такие дни запрещали детям приходить к ним, понимая, как редки встречи Багрянцева с семьей.

Познакомился Сережа с дядей Володей неожиданно. Он шел по нашей нескончаемой лестнице вверх.

— Ты — Сережа? — спросил его спускавшийся военный. — Что же в гости не заходишь? Приходи завтра в обед.

Оказалось, Багрянцев пригласил не в обед, а на обед. Праздничный, с накрытым в гостиной столом, с ножами и десертными тарелками.

Помню такой случай. У Багрянцевых часто ломался замок, сосед — каплей Сергей Григорьев помогал его чинить, рассказывал, что у них дверь иногда была нараспашку.

Однажды Катя прибежала сама не своя:

— Игорь у вас?

— Нет! А что случилось?

— Его нигде нет, мы ему сказали сидеть дома, ключ не взяли.

Мы побежали искать Игоря в разные стороны. Когда я вернулась — Владимир Тихонович быстро ходил возле подъезда. Подбежала Катя:

— Его нигде нет! Ну сделай же что-нибудь…

По-прежнему спокойно Багрянцев вошел в подъезд. На площадке разбежался и выбил квартирную дверь плечом. Дверь сорвало с петель — в прихожей испуганный Игорь. Оказалось, что он ждал родителей и заснул в коридоре, а звонков не слышал.

— Опять сломали! — вздохнул Григорьев и пошел спать.

Надо было видеть, как засветились глаза Владимира Тихоновича, когда он увидел сына.

Игорь рассказывал, что с папой можно делать все на свете.

— Во-первых, он все понимает, — рассказывал мальчик. — А во-вторых, все разрешает.

Екатерину Дмитриевну уместнее назвать строгой мамой. Однажды мы с гостями-шефами на буксире вышли в открытое море. За штурвалом стоял Владимир Шевчук, отец позднее погибшего Алеши Шевчука. На борту — весело и грустно. Вода тихая и яркая. Корабль плывет вдоль мрачных скал, усеянных птицами. На палубе поет контр-адмирал Михаил Кузнецов. Вообще-то он хорошо поет, но тут его никто не поддержал, и была в этом какая-то неловкость. Мы с Катей встали рядом и стали подпевать. Но даже в это время Екатерина Дмитриевна не переставала следить за Игорем, поминутно делая ему замечания:

— Игорь, отойди от борта! Игорь, не наклоняйся низко! Игорь подчинялся неохотно.

— Ну что, жертва воспитания, — спросила я у него, — ни шагу без инструкций?

Он заулыбался.

В самом начале лета к Багрянцевым приехали гости. Рано утром прибегает младший их сын:

— Тетя Аля, можно ваш Сережа поедет с нами на катере?

— Да ты что, Игорек? Будет он там мешать! У вас же гости!

— А папа сказал, чтобы я Сережу позвал.

— А, ну если папа…

— Сережка, одевай скорее теплую куртку, сапоги, — скороговоркой говорил Игорь, помогая одеваться. — На море холодно, ветер такой. Есть ничего не бери, мы уже все взяли.

Они ехали в Ара-Губу, место дислокации нашей дивизии, это семь километров горного серпантина.

— Дядя Володя посадил нас всех в машину, — рассказывает мой сын. — А самому места не хватило, мы с Игорем сидели у взрослых на коленях…

— И сел в другую машину, — подсказываю я.

— Нет, пошел пешком, — уточняет сын.

— Как? Там же далеко!

— Да он потом на попутке доехал, — беспечно машет рукой Сережа. Впечатления о той поездке поистине оказались незабываемыми для моего сына — как они выходили в открытое море, как ловили рыбу, как готовили ее на костре, как лодка чуть не перевернулась, когда дядя Володя навалился на борт.

Багрянцевы все верующие, но, я бы сказала, умеренно верующие. Уже после гибели «Курска» в прессе появлялись «сенсации,» что младший сын готовится в семинарию. Конечно, это было неправдой. Дима, старший сын, тогда учился в военном училище, Игорь тоже собирался стать военным. В семье трепетно относились к общему образованию — когда Дима сдавал выпускные экзамены в школе, вся семья ходила на цыпочках, чтобы не мешать. Игорь кроме того ходил на баскетбольную секцию.

Но, разумеется, какая-то часть жизни мальчишек была связана с церковью. Они помогали ее обустраивать, выступали на концертах, участвовали в конкурсах. Все это не мешало им быть просто мальчишками — озорными, веселыми, беспечными.

Накануне последнего выхода в море Владимир Тихонович звонил семье в Севастополь, куда они уехали отдыхать.

— После этого звонка, там, в Севастополе, — рассказывала Катя, — Игорь заплакал: тяжело, навзрыд.

Я потом звонила Багрянцевым в Санкт-Петербург — Екатерины Дмитриевны дома не было.