Читать книгу "Черное воскресенье - Томас Харрис"

«Снимай этот обезьяний наряд!»

Майкл делает вид, будто не слышит. Он играет крайнего защитника в младшей команде и участвует в свалках вокруг мяча. Он видит каждую травинку на поле. Перед ним — нападающий с красной царапиной на голени.

Мать шагает вдоль боковой линии, потом пересекает ее. Она все ближе. Двести фунтов холодной ярости.

«Я сказала: снимай этот обезьяний наряд и лезь в машину!»

В этот миг Майкл мог бы спастись. Он мог наорать на мамашу. Да и тренер выручил бы его, будь он попроворнее и не трясись так за свою должность. Майкл чувствует, что больше не вынесет взглядов ребят. Теперь ему уже не быть с ними.

Они переглядываются, и видеть выражение их лиц выше его сил. Он трусцой бежит к сборному домику, который служит им раздевалкой. За спиной слышатся смешки.

Тренеру приходится дважды повторять команду возобновить игру. «Маменькины сынки нам тут без надобности», — говорит он остальным.

В раздевалке Майкл не торопится. Он аккуратно складывает снаряжение на скамью, кладет сверху ключ от шкафчика. Внутри какая-то тупая тяжесть. По виду не скажешь, что он злится.

По пути домой на него так и сыплются оскорбления. Да, отвечает Майкл, он понимает, в какое неловкое положение поставил своих родителей. Он должен был подумать о них. И серьезно кивает, когда ему напоминают, что следовало бы поберечь руки: ведь ему предстоит играть на пианино.

18 июля 1948 года: Майкл Лэндер сидит на заднем крыльце родительского дома, убогого пастората при баптистской церкви в Уиллете. Он чинит газонокосилку. Ремонт косилок и электроприборов приносит ему небольшой доход. Сквозь сетку, которой обтянута дверь, Майкл видит отца. Тот растянулся на кровати, заложив руки за голову, и слушает радио. Думая об отце, Майкл прежде всего вспоминает его вялые белые руки и кольцо выпускника церковной школы в Камберленд-Мейконе, болтающееся на безымянном пальце. На юге, как и во многих других местах, церковь — чисто женский общественный институт. Мужчины терпят ее ради мира в семье. Здесь, в общине, преподобный Лэндер не пользуется уважением мужчин, потому что ни разу не вырастил урожай, не сделал ничего толкового. Проповеди его скучны и бессвязны, он сочиняет их, пока хор тянет гимн. Преподобный Лэндер проводит большую часть времени, составляя письма к девушке, которую он знал в колледже. Письма эти отец не отправляет, а запирает в жестяной ящик в кабинете. Открыть цифровой замок под силу и ребенку. Майкл уже несколько лет читает эти письма. Так, потехи ради.

Когда наступила половая зрелость, Майкл Лэндер очень изменился. В пятнадцать лет он высок ростом и тщедушен. Ценой значительных усилий ему удалось стать крепким троечником. Несмотря ни на что, он сумел сделаться вежливым и приветливым парнем. Майкл знает анекдот про лысого попугая и неплохо рассказывает его.

Веснушчатая семнадцатилетняя девчонка помогла Майклу понять, что он мужчина, и это принесло огромное облегчение. Ему много лет твердили, что он ущербный, а проверить это Майкл не мог.

Но когда Майкл Лэндер начал расцветать, какая-то часть его естества отделилась от него, так и оставшись холодной и настороженной. Это была та самая часть, которой Майкл ощущал невежество одноклассников. Та самая часть, которая в минуты грусти рисовала перед глазами яркий образ некрасивого маленького ученика; та самая часть, которая разверзала под его ногами ужасную бездну, когда он чувствовал, что его новому облику угрожает опасность.

Маленький ученик по-прежнему стоит во главе сонмища ненависти. Он знает ответ на все вопросы, и девиз его веры — «будьте вы все прокляты». В пятнадцать лет Майкл Лэндер — парень что надо. Опытный наблюдатель, возможно, и заметит немногочисленные внешние признаки чувств, владеющих им. Но сами по себе эти признаки не вызывают тревоги. Он не выносит, когда оспаривают его первенство. Он никогда не испытывал склонности к расчетливо-дерзостному поведению, которое помогает выжить большинству из нас. Он даже не мог играть в азартные игры, он не переносит их. Умозрительно Лэндер понимает, что такое умеренная агрессивность, но сам он на нее не способен. С эмоциональной точки зрения для него существует либо приятная атмосфера, в которой можно жить, ни с кем не соревнуясь, либо война не на жизнь, а на смерть, во время которой трупы оскверняют и предают огню. Золотой середины для него нет — только две эти крайности. А значит, нет и отдушины. И отраву глотал куда дольше, чем это под силу большинству людей.

Майкл уверяет себя, что ненавидит церковь, но при этом молится много раз на дню. Он убежден: молитва быстрее дойдет до Бога, если принять определенную позу. Лучше всего прижаться лбом к колену. Если возникает нужда сделать это на людях, Майкл должен придумать какую-нибудь уловку, чтобы никто ничего не заметил, уронить что-то под стул и нагнуться, чтобы достать обороненное. Если молишься, стоя на пороге или касаясь рукой дверного замка, молитва тоже оказывается более действенной. Он часто молится за людей, присутствующих в его воспоминаниях, в тех коротких вспышках, которыми память неоднократно обжигает его каждый день. Сам того не желая, не в силах остановиться, он ведет в часы бодрствования мысленные диалоги. Сейчас он тоже беседует сам с собой:

— Старая мисс Фелпс, которая работает во дворе учительской... Интересно, когда она уйдет на пенсию? Она уже давно в нашей школе.

— Ты что, хочешь, чтобы она сгнила от рака?

— Нет! Иисусе, прости меня, я не хочу, чтобы она сгнила от рака. Лучше уж пусть я первым от него сгнию (тут он стучит по дереву). Боже, дорогой отец мой, сделай так, чтобы я первым сгнил от рака.

— Ты хотел бы взять свой дробовик и выпустить ее старые невинные кишки?

— Нет! Нет! Иисусе, отец мой, нет, не хотел бы. Я хочу, чтобы она была цела, невредима и счастлива. Она такая, какая есть, и не может быть другой. Она хорошая, добрая женщина. С ней все в порядке. Прости, Господи, что я чертыхаюсь.

— Ты хотел бы сунуть ее голову под газонокосилку?

— Нет. Нет. Иисусе, избавь меня от таких мыслей.

— К черту Святого Духа!

— Нет. Я не должен так думать! Я не буду так думать! Это смертный грех. Не будет мне прощения. Я не стану думать «к черту Святого Духа». Ой, я опять так подумал!

Майкл заводит руку за спину, чтобы коснуться задвижки на двери. Потом прикладывается лбом к колену. И вновь начинает заниматься газонокосилкой. Ему не терпится закончить ремонт. Он собирается учиться на летчика, и ему нужны деньги.

* * *

Лэндер с самого детства любил разные механизмы и знал в них толк, но тяга к технике превратилась в страсть, только когда он открыл для себя машины, в которые можно влезть, такие, которые превращались в его телесную оболочку. Сидя внутри такой машины, он сливался с ней. Он представлял себе, что и сам действует как машина. И маленький школьник никогда не вставал перед его мысленным взором.

Первым его самолетом был «пайпер-каб». Лэндер взлетал на нем с земляной площадки, поросшей травой. Сидя за штурвалом, он совсем не помнил и не ощущал себя; он видел только, как маленький самолетик валится на крыло, теряет скорость, падает в пике. Тело Лэндера приобретало форму самолета, краса и мощь машины становились его красой и мощью. Он чувствовал, как самолет обдувает ветром. Он испытывал ощущение свободы.