Читать книгу "Черное воскресенье - Томас Харрис"

Когда технические трудности были преодолены, хотя бы в теории, Далиа поняла, что самая большая опасность таится в неуравновешенности Лэндера. Он был похож на хорошо отлаженную машину, управляемую малолетним убийцей. Значит, ей придется все больше и больше поддерживать его. А в таком деле Далиа не могла все рассчитать заранее и вынуждена была полагаться на чутье.

Шли дни, и Лэндер мало-помалу начал рассказывать ей о себе, но лишь то, что не могло причинить ему боли. Иногда по вечерам, чуть подвыпив, он без конца жаловался на несправедливые порядки в ВМС, жаловался до тех пор, пока Далиа не вставала и не уходила далеко за полночь в свою комнату. Лэндер оставался один и начинал осыпать проклятиями телевизор. А как-то ночью, когда она сидела на краешке его кровати, Лэндер, словно в подарок, рассказал ей о том, как впервые увидел дирижабль.

Он был восьмилетним мальчишкой с покрытыми сыпью коленками. Стоя на голой глиняной игровой площадке сельской школы, он вдруг посмотрел вверх и увидел воздушный корабль. Тот был серебристый и медленно полз против ветра над школьным двором, рассыпая леденцы на маленьких парашютиках. Майкл бежал в тени дирижабля до самого конца двора; другие дети тоже бежали с ним, хватая леденцы. Потом они очутились у края вспаханного поля, и тень стала удаляться, волнами перетекая через борозды от плуга. Одетый в короткие штанишки Лэндер растянулся на поле, разодрав колени. Он снова поднялся на ноги и следил за дирижаблем, пока тот не исчез из виду. Ладошка мальчишка сжимала леденец и парашют.

Пока Лэндер увлеченно рассказывал, Далиа легла рядом с ним и потянулась, внимательно слушая. Он вернулся к ней с игровой площадки с выражением детского любопытства на лице, озаренном светом тех далеких дней.

После этого Лэндер избавился от стыда. Она услышала о его затаенных желаниях и прониклась ими как своими собственными. Она приняла его всем телом. Ожидания ее были скромны, но жалость она дарила щедро. Далиа не замечала его уродства, и Лэндер почувствовал, что может рассказать ей абсолютно все. Он изливал ей душу, говоря о том, о чем не мог говорить прежде, даже с Маргарет. Особенно с Маргарет.

Далиа слушала его с сочувствием и сосредоточенным интересом, ни разу не вызвав тревоги или неприязни, хотя уже научилась держать с ним ухо востро, когда он заговаривал на определенные темы. Потому что Лэндер мог ни с того ни с сего обозлиться на нее за душевные раны, нанесенные ему другими. Далиа должна была знать Лэндера, и она очень хорошо изучила его, лучше, чем бы то ни было.

Да, верно, она делала это, чтобы использовать Лэндера в своих целях, но найдется ли хоть один человек, который согласится выслушивать другого просто так? Далиа могла бы сделать для него очень много, не будь ее целью убийство.

Полная откровенность Лэндера и собственные логические выкладки Далии дали ей возможность заглянуть в его прошлое. И она поняла, как именно выковывалось его оружие.

* * *

Школа Уиллет-Лорэнс — деревенская школа между городками Уиллет и Лорэнс в южной Калифорнии, 2 февраля 1941 года:

«Майкл, Майкл Лэндер, выйди к доске и прочти свое сочинение. Бадди Айзв, прошу тебя, будь повнимательнее. И тебя тоже, Эткинс-младший. Рим пылает, а вы двое пилите себе на скрипочке. Через шесть недель экзамены, и класс будут делить на овец и коз».

Майкла приходится выкликать еще дважды. Он кажется, на Удивление, маленьким, когда шагает между партами. В школе Уиллет-Лорэнс нет специальной программы для одаренных детей, и Майкл просто перескакивает через классы. В восемь лет он учится уже в четвертом.

Бадди Айзв и Эткинс-младший на прошлой перемене развлекались тем, что окунали второклассника головой в унитаз. Теперь эти двенадцатилетки были воплощенное внимание, но сосредоточились они на Майкле, а не на его сочинении.

Майкл знает, что расплата грядет. Он стоит перед классом в мешковатых коротких штанишках (единственные на весь класс короткие штаны) и едва слышным голосом читает свое сочинение. И знает, что придется платить. Он надеется, что это случится на площадке для игр. Пусть лучше его поколотят, чем окунут в унитаз.

Отец Майкла — священник, а мать — большая шишка в комитете родителей и учителей. Его нельзя назвать милым привлекательным ребенком. Сам он думает, что в его внешности есть какой-то ужасный изъян. Сколько он себя помнил, его всегда переполняли страшные и непонятные чувства. Он еще не умеет отличать гнев от ненависти к самому себе. Майкл постоянно видит себя мысленным взором — неказистого маленького мальчика в коротких штанишках, — и это зрелище ненавистно ему. Иногда он смотрит, как другие восьмилетки играют в кустах в ковбоев. Майкл и сам несколько раз пробовал играть с ними, кричал «пиф-паф!», вытягивая палец, как ствол пистолета. Но при этом чувствовал себя дурачком. И остальные с полным правом могли говорить, что он не ковбой, коль скоро играет «без веры».

Он возвращается обратно к своим одноклассникам, которым по 11 — 12 лет. Они разбиваются на команды, чтобы поиграть в футбол. Майкл стоит среди них и ждет. Если тебя выберут последним — не беда, главное, чтобы выбрали вообще. И вот он один, между игроками двух команд. Его так и не приняли ни в одну, ни в другую. Он замечает, какая из команд взяла себе игрока последней, и направляется на противоположную половину поля. Майкл видит себя со стороны. Вот он шагает к игрокам; острые коленки торчат из-под коротких штанишек. Он знает, что мальчишки сбились в кучку, чтобы посудачить о нем. Они поворачиваются спиной. Майкл не умеет клянчить, чтобы его приняли в игру. Он бредет прочь, лицо его пылает. На этой красной глиняной площадке нет места, где можно укрыться от чужих глаз.

Майкл — южанин, значит, он глубоко привержен кодексу чести. Если тебя вызывают на бой, ты должен драться. Мужчина суров, силен, прям и честен. Он умеет играть в футбол, любит охотиться и не позволяет дурно говорить о женщинах, хотя в тесном кругу приятелей и сам обсуждает их, не стесняясь скабрезностей.

Когда ты — беззащитный ребенок, приверженность кодексу чести может тебя погубить.

Майкл научился не драться с двенадцатилетками, если этого можно избежать. Ему говорят, что он трус, и он верит. Он простак и еще не умеет это скрывать. Ему говорят, что он маменькин сынок, и Майкл считает, что это, должно быть, правда.

Вот он и дочитал перед классом свое сочинение. Он знает, как будет смердеть дыхание Эткинса-младшего. Учительница говорит Майклу: «Хороший гражданин своего класса», и не понимает, почему он отворачивается от нее.

* * *

10 сентября 1947 года, футбольное поле на задах школы Уиллет-Лорэнс.

Майкл Лэндер идет играть в футбол. Он уже десятиклассник, но родители не знают, что он выходит на футбольное поле. Майкл считает это своим долгом, он хочет полюбить футбол так же, как его одноклассники. Майклу любопытно, как он выглядит. Футбольная форма делает его, на удивление, неприметным; надевая ее, он не видит себя со стороны. В десятом классе уже поздновато начинать играть в футбол, и Майклу приходится многому учиться. Его удивляет то, что остальные ребята относятся к нему вполне терпимо. После нескольких дней жестоких захватов и задержек они поняли, что, хотя Майкл — игрок еще своем наивный, он способен кое-чего добиться и полон желания учиться у них. Для него настали хорошие времена. Уже неделю — одна лафа. Но лот родители узнают, что он играет в футбол. Они ненавидят безбожника тренера, который, по слухам, держит дома спиртное. Преподобный Лэндер теперь входит в школьный попечительский совет. Отец и мать подъезжают на своем «кайзере» к площадке для тренировок. Майкл замечает их, лишь когда слышит свое имя. Мать подходит к боковой линии поля. Она шагает по траве, не сгибая ног. Преподобный Лэндер ждет в машине.