Читать книгу "Жизненный цикл - Галуст Баксиян"

Он воображал, что создаст космический корабль и что из этого может получиться: «Если представить, что численность людей на корабле увеличится до критической цифры, то чем это может обернуться. Высока вероятность того, что начнется смертоубийственная война за выживание, в ходе которой люди будут руководствоваться единственным принципом — каждый сам за себя!»

Эти мысли ужасали Гарри Смита, глубоко нравственного человека. «Если это все-таки произойдет, — размышлял он, — то, скорее всего, люди разделятся на несколько враждующих группировок, в каждой из которых их будет объединять определенное убеждение. Война между этими группами будет вестись до тех пор, пока для оставшихся людей не освободится место, пока им не будет хватать еды и воздуха на корабле. Но через время людей, по естественным причинам, снова станет больше того количества, на какое рассчитаны условия жизни на корабле, — и война за выживание разразится вновь и будет вестись по тем же жестоким правилам, которые диктуют инстинкты самосохранения и сохранения своих детей и родных. Этих составляющих вполне достаточно, чтобы операция по спасению человечества превратилась в самую провальную затею за всю его историю. При таком раскладе последняя надежда на спасение самоуничтожится!»

Возникая одна из другой, мысли его сливались в течение недель и месяцев долгих раздумий, превращаясь в ряд печальных откровений. Гарри Смит думал: «Земля дает человечеству возможность процветать как виду, но этот вид, внося изменения в гармоничное и идеальнейшее устройство планеты, губит ее, тем самым ограничивая себя в возможном процветании, ставя под сомнение саму возможность дальнейшего развития и жизни. Людям трудно проецировать частное на общее, поэтому многие, даже те, кто считаются успешными людьми, не в состоянии увидеть, насколько некоторые их поступки губительны для окружающего мира. „Не руби сук, на котором сидишь“, „Не плюй в колодец, пригодится воды напиться“ — известные пословицы отражают пагубность деяний, направленных против их деятеля, но не напрямую, а опосредованно. Ни одно другое животное, кроме человека, не делает ничего, что может навредить представителям его вида в целом. Наоборот, все в их деятельности, включая механизмы адаптации, инстинкты, развивающиеся в результате эволюции, наделяют других животных теми навыками, которые обусловливают их более вероятный успех на пути к развитию и процветанию их видов».

И действительно, у людей, отличающихся, казалось бы, более совершенной нервной деятельностью от других животных, все наоборот. Человек, за счет способности к выбору, движимый своими потребностями, которые не всегда согласуются с заложенными в него природой и призванными ему помогать выживать инстинктами, способен вопреки здравому смыслу и собственному благу совершать поступки в корне неправильные и губительные. Причем действенность некоторых из этих поступков может длиться в течение нескольких поколений, наследующих от предков по типу преемственности их губительное начало. Не абсурдна ли сама мысль о таком положении вещей?

Гарри вспомнил сказку, в которой описывалось, как человек, долго летевший на большом орле, срезал свою плоть, скармливая ее птице, когда та изнемогала от голода, чтобы долететь туда, куда ему было необходимо попасть и куда его могла донести только эта птица. Этому человеку обязательно нужно было лететь, и он отрезал от своего тела куски. А если представить, что на этой птице летят два человека, не связанных родственными, семейными или иными чрезвычайно прочными связями? Тогда, без сомнения, в абсолютном большинстве случаев тот, кто сильнее, воспользуется телом второго, чтобы, скармливая его голодной птице, благополучно добраться до желаемого места. Есть ли люди, которые ради собственного спасения стали бы терзать свое тело, если эту пытку можно переложить на другого человека?

«Что же тогда делать? — раздумывал Гарри Смит. — Как быть? Конечно, может, ничего и не произойдет, может, нечего и опасаться? Но я не могу быть беспечным теперь, когда у меня есть жена и ребенок и я должен думать об их будущем. Тем более что я никогда не ошибался в прогнозах. А сегодня более чем достаточно данных, чтобы с высокой степенью уверенности предположить, что Землю ждет трагедия, которую люди сотворят собственными руками».

Подобные мысли не оставляли Смита. День ото дня он разрабатывал все новые планы спасения, все больше анализировал объективные факты.

«Чтобы с максимальной пользой использовать столь дивный и необыкновенный дар маленького острова, — размышлял он, — благодаря которому у меня появились сын и надежда на то, что он переживет меня, я должен приложить все усилия, дабы обеспечить Сэмюэлу будущее. Я должен сделать все, на что способен и на что у меня хватит сил и средств. Ведь это чудо, что по воле судьбы и желанию Лилии мы с ней высадились на один из миллионов островов в Тихом океане, где испытали, можно сказать, впервые за семь лет совместной жизни, неудержимое желание стать родителями, а затем на двух гектарах песка наткнулись на метеорит, пролежавший в этом месте миллион лет!..»

Эти мысли то и дело возникали у Гарри Смита в течение двух лет, но он не был параноиком. Трезвый анализ и интуиция подсказывали ему, что атомная беда случится, а поэтому требовалось предпринять все меры, способные предоставить хотя бы крошечной части человечества возможность выжить. Если же он ошибается, и будущему человечества ничто не угрожает, так это славно. Он молил Бога, чтобы его предположения оказались ошибочными.

Гарри не говорил ничего о своих опасениях Лилии и пытался скрывать от нее свою озабоченность, но внимательная супруга заметила, что его постоянно что-то беспокоит. Утром, когда Гарри проснулся, но еще не встал с постели, она решила узнать, что его тревожит.

— Гарри, что случилось? — с ноткой волнения произнесла она. — В последнее время ты сам не свой.

— Все нормально, просто работаю много. Видимо, усталость дает о себе знать, — он попытался принять безучастный вид, поцеловал Лилию и сел в кровати, уже собираясь подняться.

— Усталость? Насколько мне известно, тебе не знакомо это ощущение, — Лилия коснулась спины мужа, давая понять, что намерена продолжить разговор.

Она немного помолчала, а потом, когда Гарри повернулся к ней лицом, добавила совершенно серьезным тоном:

— Гарри, я волнуюсь за тебя. Ты знаешь, что мне еще хуже от того, что ты держишь меня в неведении.

— Лилия, я ничего не утаиваю от тебя…

— Гарри, — перебила она мужа, — прошу тебя, расскажи мне, почему ты такой в последнее время?

— Я действительно ничего не скрываю от тебя, дорогая, — мягким тоном произнес он, и Лилия поняла, что Гарри сейчас говорит правду.

— Но ведь что-то тебя беспокоит?

— Беспокоит, очень сильно беспокоит, Лилия, — но это лишь предчувствие чего-то важного! Только предчувствие, и все.

— И все? — переспросила она. — Гарри, у тебя очень редко появляются предчувствия, но, насколько мне известно, они тебя никогда не обманывали. К тому же в последнее время на тебе лица нет. — Гарри попытался что-то вставить, но Лилия, не дав ему такой возможности, продолжила: — Не отрицай, что ты изменился с тех самых пор, как в твоей лаборатории очутился метеорит… — она резко прервалась, словно к ней только что пришла важная догадка. Спустя мгновение она с болью в сердце спросила: — Он все-таки оказался радиоактивным?