Читать книгу "Отдохновение миссис Мэшем - Теренс Хэнбери Уайт"

Надо сказать, что с каждым вонзаемым в нее гарпуном щука приходила все в большую ярость, отвечая на удары громкими шлепками по воде. Если бы Адмиралу удалось с первого раза попасть в нужную точку, он перебил бы щуке хребет и тогда все страхи остались бы позади. В противном же случае, щука вполне могла, забившись, сбросить его в воду, а там он уже рисковал попасться ей в зубы, ибо эти свирепые твари, даже умирая, норовят кого-нибудь сожрать и, случается, вторично хватают уже выпущенную ими наживку.

Выбрав место, Адмирал нанес удар. Огромное тело, вытянувшееся более чем в половину длины корабля, изогнулось наподобие лука, разинуло широкую пасть с несколькими рядами голых зубов и обмякло.

Три гарпунных троса провели через оба борта и под днищем фрегата, закрепив ими, прежде чем отплыть в гавань, норовившее затонуть тело чудовища. Корабль стронулся с места, вода, протекая сквозь жабры, заставляла рыбину извиваться, словно жизнь не покидала ее, но перебитый хребет не позволял ей устроить бучу и все, что она могла, – это щелкать челюстями, удары которых, как рассказал Марии Школьный Учитель, часто ощущались даже сквозь борт корабля.

Наконец, тросы вывели на берег. Команда крыс и с нею по двадцати мужчин, впрягшихся в каждый из тросов, потянули по мелкой уже воде продолжавшую скалить зубы тушу к отмели, на которой предстояло начать разделку. Адмирал рапирой, выкованной из добытого в куполе и затем закаленного гвоздя, пронзил мозг чудовища.

Мария подплыла поближе, чтобы увидеть, как добычу поднимут на берег. Она жаждала помочь победителям и была возбуждена до того, что едва не наступила на умниц-крыс, тянувших себе потихоньку за семь веревок под щелканье кнутов, – точь в точь такой же звук могла бы издать Мария, потирая ногтем о ноготь. Она закричала:

– Эй, дайте мне! Дайте я потяну! Я ее вытащу!

Ухватив в ладонь несколько тросов сразу, Мария дернула, и тросы полопались. Слишком уж велика оказалась она для них. Множество маленьких кулачков еще могли управиться с конским волосом, способным в ее руке только порваться. Мертвая рыбина тяжело ушла под кувшинки – безвозвратно. Теперь предстояло еще нырять за драгоценными гарпунами. Мария, поняв, что она натворила, замерла, лиллипуты же сделали все посильное, чтобы остаться с ней вежливыми.

Глава X

С той ночи, когда Мария вмешалась в китовую охоту, счастье изменило ей во всем, что касалось острова Отдохновения. Она хоть и обладала душевной тонкостью, проявившейся, например, в предложении носить Школьного Учителя в бочонке, но все-таки оставалась маленькой девочкой. Чем большее изумление и восторг возбуждали в ней деяния ее шестидюймового Народа, тем сильнее охватывала ее потребность господствовать над ним. Ей хотелось играть с лиллипутами, как с оловянными солдатиками, она даже мечтала стать их королевой. Слова Профессора о том, что нельзя обращать людей в свою собственность, она начала забывать.

Между тем, лиллипуты не были игрушками. При малом их росте, они-то как раз и были взрослыми, цивилизованными людьми. Лиллипутия и Блефуску обладали высокоразвитой культурой, – как обладала ею в восемнадцатом столетии, когда капитан Бидль привез их сюда, и Англия. У лиллипутов имелись художники, которые, следуя всем канонам живописи, изображали на растянутой кожице гриба-дождевика замечательные пасторали с архаическими пастухами и пастушками в кринолинах и лентах. У них имелись поэты, и до сей поры не оставившие принятого некогда на родине размера. Героический куплет, с которым они познакомились в Англии. представлялся им слишком громоздким, и оттого они по-прежнему сочиняли на родном языке, разработав чрезвычайно изысканную поэтическую форму короткого стихотворения. Первые слова в его строках рифмовались так же, как последние, и поскольку строка редко включала больше двух слов, а само стихотворное произведение – больше четырех строк, создание его было задачей не из простых. Вот одно из таких лирических стихотворений:

Мо Рог

Глоног,

Куинба

Глин варр.

Это означает: «Поцелуй меня, девица. Мне твой нос ночами снится.» Другие авторы писали трагедии в пяти сценах, выдерживая в них все необходимые единства, трагедии эти разыгрывались оперной труппой в верхней комнате моноптерона, где среди оркестровых инструментов присутствовал изготовленный по приказанию капитана Бидля миниатюрный клавесин, звучащий словно призрак призрака. Были у них и писатели, прославленные своими «Опытами», редко выходившими за пределы двух строк и трактовавшими в основном о предметах нравственных. Один такой «Опыт» гласил: «Ничто не подводит сильнее Удачи»; а другой: «Нарклабб повстречал Осла со счастливым Именем, сулившим Удачу. Много встречал я Ослов, но все без счастливых Имен».

Коротко говоря, хотя Народ, как нам еще предстоит убедиться, вел жизнь полную забот и опасностей, он обладал развитой культурой и обходиться с ним, как с набором оловянных солдатиков, было негоже. Собственно, он и укрылся на острове, чтобы избегнуть именно этой судьбы.

Но Мария уже утратила власть над собой и покатила по дороге, ведущей к краху, с быстротою Хогартова Мота.

Первый из ее безумных поступков заключался в том, что она обзавелась фаворитом. Им стал красивый, но глупый молодой рыбак, – настолько глупый, что он только радовался, когда Мария, в ущерб его основному занятию, целыми днями таскала его с собой. Он чувствовал себя избранным, оттого что Мария отвела ему роль Человека в Бочонке, и будучи малым тщеславным, не испытывал неудовольствия, обратившись в ее игрушку. (В отличие от него, Школьный Учитель после истории со щукой лезть в бочонок отказывался.) Мария увлеклась новым любимцем и вскоре уже носила его просто в кулаке, а то и в кармане. Носила повсюду. Один раз она даже притащила его в свою спальню, и он провел ночь в ящике ее туалетного столика, что было и рискованно в рассуждении мисс Браун, и дурно сказалось на его репутации, ибо прочие лиллипуты стали относится к нему с презрением. Мария же, переплывая с ним вместе Шахматное озеро, часами просиживала на пастбище, выдумывала разные увлекательные истории и заставляла его разыгрывать их перед нею. Время от времени она, чтобы пополнить число участников этих спектаклей, утаскивала с острова еще одного-двух лиллипутов, лиллипутов это лишь раздражало, а Мариин фаворит чувствовал себя польщенным. Мария, словно дитя, жадное до игрушек и от жадности их только ломающее, принялась уже хвататься за что ни попадя, говоря: «Нетнет. Делай вот так. Нет, лучше вот так. Ты будешь военнопленным, а я генералом Эйзенхауэром. Дай сюда. Я буду королевой, а вы – подданными.»

Ее уже не приветствовали, когда она ступала на остров. Лиллипуты приобретали все более встревоженный вид и даже прятались при ее появлении.

Еще одна вздорная мысль, которая втемяшилась ей в голову, касалась аэропланов. История полетов на галке, сколь бы сдержанно не отзывался о ней Школьный Учитель, до того понравилась Марии, что она заняла у Стряпухи два пенса и уговорила Профессора купить для нее в Нортгемптоне модель аэроплана с резиновым моторчиком. Модель была дешевая, плохонькая и стоила всего-навсего три шиллинга одиннадцать с половиной пенсов, но, если судить по внешности, молодого рыбака выдержать могла. У Марии хватило ума понять, что самолету требуются еще элероны, хвостовой стабилизатор и хвостовой же руль, однако весь справочный материал по этой части, каким она располагала, состоял из завалявшегося в гостиной мисс Браун старого экземпляра «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», содержащего схематическое изображение этих средств управления полетом. Схему эту Мария стянула и затем собрала недовольных лиллипутов на совещание, намереваясь выработать программу овладения воздушным пространством. Она несколько раз запустила перед ними модель, которая неизменно теряла скорость и втыкалась пропеллером в землю, и объяснила, что им придется, пользуясь схемой, соорудить элероны, поскольку для ее пальцев такая работа слишком тонка.