Читать книгу "Синеглазая Касси - Кэтрин Спэнсер"

– Я не могу ничего тебе сказать.

– Можешь и должна.

– Не могу, – повторила она, горестно качая головой. – Я сама не знаю.

– Не лги мне! Ты обязана знать. Она родилась в срок. Ее рождение и смерть должны быть зарегистрированы.

– Но мне никогда не рассказывали о деталях.

– Почему?

– Роды были тяжелыми. В конце мне дали обезболивающее. Я проснулась уже не в родильном отделении, а в отдельной палате на другом этаже. Все уже было кончено. У постели сидела мама. Она сообщила мне о смерти девочки и сказала, что обо всем позаботится сама.

Джо с отвращением хмыкнул.

– И я должен в это поверить? Ты даже не попросила, чтобы тебе принесли нашего ребенка? Ты позволила отправить ее в морг, даже не подержав ее на руках?

Лицо Имоджен исказилось болью, глаза наполнились слезами, но она не дала им пролиться. Собравшись с силами, она гордо подняла свою аристократическую головку и посмотрела в глаза Джо.

– Да. Впервые в жизни я была счастлива отдать все в руки матери. И раз уж тебя так интересует правда, то я скажу тебе, почему. Потому что тогда мне было все равно. Потому что я хотела одного: тоже умереть. Я не видела в жизни ничего, ради чего стоило бы жить. Ничего! Много месяцев после этого я не жила, а существовала, закупорив в себе свое горе.

– Неужели ты не понимала, что так нельзя? Как ты думаешь, для чего люди проходят через муки похоронной церемонии? Просто им необходимо попрощаться. И если бы ты попрощалась с нашей девочкой, тебе было бы гораздо легче.

– Наверное, – прошептала Имоджен. – Но я не попрощалась. Я сбежала. Целый год я провела в Северной Африке, Индии, Малайзии. Я работала в таких местах, где, какую малость ни сделаешь, чтобы облегчить жизнь людей, это для них бесценный подарок.

– Ты работала?

– Да, – подтвердила Имоджен. – Да, я работала. Это помогало мне отвлечься от собственного горя. Но сколько ни беги, от реальности не сбежишь. Только в Таиланде я полностью осознала факт смерти моего ребенка, но уже было слишком поздно.

– Никогда не поздно, Имоджен. – Джо стало стыдно за то, что он кричал на нее, за то, что разбередил ее боль. Он коснулся ее рук, безвольно лежавших на столе и холодных как лед. Сжав ее пальцы, он постарался согреть их. – Где-то есть могила. Я думаю, если ты хочешь обрести душевный покой, то должна найти это место. Я точно должен его найти.

Слезы покатились по ее щекам, закапали на жакет. Она сидела совершенно прямо, словно высеченная из мрамора. Ни рыданий, ни дрожи, только бесконечные крупные слезы.

И, к своему ужасу, Джо почувствовал, как его глаза тоже наполняются слезами. Он скрежетнул зубами, мучаясь от бессилия что-либо изменить.

Джо не знал, сколько времени прошло, пока он овладел собой. Наверное, много, так как моджен вдруг вскрикнула и он понял, что слишком сильно сжимает ее пальцы.

– Прости, – пробормотал Джо, выпустив ее руки, и искоса взглянул на нее. – Кажется, пора убираться отсюда.

Имоджен кивнула и, пока он расплачивался по счету, ушла в дамскую комнату.

Джо решил подождать Имоджен на улице. Было то таинственное время дня между закатом и темнотой, когда воздух напоен ароматом растений: цветов, травы, листьев. Тишину нарушало лишь журчание воды.

Лежит ли его дочь в таком же тихом месте? Растут ли цветы на ее могиле или задохнулись в сорняках... как он задыхается сейчас от тоски и горя?

Когда Имоджен вышла из ресторана, Джо стоял на горбатом мостике, опершись о перила, и следил за медленна вращающимся мельничным колесом.

– Может, прогуляемся? – спросил он. – Вдоль берега есть тропинка, и еще не поздно. Или ты хочешь вернуться домой?

– Нет, Джо, – горько усмехнулась она. – Теперь я могу приходить и уходить, когда хочу.

Джо взял ее за руку и повел вниз по каменным ступеням к тропинке. Он остановился под ивой, притянул Имоджен к себе, а потом, как и накануне, наклонился и поцеловал ее долгим, неспешным, полным нежности поцелуем. И, прижавшись грудью к его груди, раскрыв губы под его губами, она утонула в поцелуе, словно то было самым естественным поступком на свете.

Джо на мгновение оторвался от нее. Его глаза спрашивали: «Ты уверена?»

И ее взгляд смело ответил: «Я никогда не была так уверена, как сейчас!» Пусть много лет назад все началось для них так же: с сочувствия, с желания утешить. На этот раз все иначе. Она больше не неопытная девчонка, слепо ступившая на стезю страсти, абсолютно не представляя, куда это ее заведет. Она много страдала и сознает, сколько может вынести, как сознает, что Джо – единственный мужчина на земле, который смог бы залечить острую боль ее потери.

Джо погрузил пальцы в ее волосы, жадно впился в губы. Он совершенно потерял голову. Боже милостивый, как могло случиться, что ее власть над ним не ослабла за прошедшие годы?

У нее был вкус меда и шелка, невинности и соблазна.

Страсть терзала его, мысли как сумасшедшие метались в мозгу. Сколько еще он сможет терпеть? Где найти уединенное место? Где спрятаться, чтобы утонуть в ее нежной плоти, почувствовать дрожь ее тела и найти собственное освобождение?

Его пальцы, словно по своей воле, ловко расстегнули пуговицы жакета и нашли нежные, теплые груди. Имоджен застонала, бессильно повиснув на нем.

Вокруг не было ничего подходящего, кроме раздвоенного ствола старой ивы. Прислонившись к дереву, Джо снова притянул Имоджен к себе, впился губами в грудь, напрягшуюся под тонким шелком.

Джо гладил ее бедра, ноги. Ее юбка задралась почти до талии, и наконец между ними не осталось никаких преград. Он был так близок к цели, он был настолько близок к раю, что изысканная пытка чуть не убила его. Имоджен положила конец безумию, отпрянув от него. Не жестоко, не так, как он сам – накануне, чтобы доказать свою неуязвимость, а нежно. И ее слова пристыдили его своей искренностью и честностью.

– Кажется, я знаю себя недостаточно хорошо, хотя думала иначе, – сказала она, тяжело дыша. – Я не могу сопротивляться тебе, так же как и в восемнадцать лет.

Не в силах выдержать его взгляд, она стала приводить одежду в порядок. Джо дрожащими руками поправил лацканы ее жакета.

– Последние два дня вымотали нас. В подобных обстоятельствах люди способны на неадекватные реакции. Я точно зашел слишком далеко. И вчера, и сегодня. Прости меня.

– Хочешь сказать, что сожалеешь о поцелуе?

Поцелуе? Да он чуть не изнасиловал ее!

Тусклые фонари отбрасывали таинственные тени на ее лицо, подчеркивали линию губ, такую нежную, что он едва сдержался, чтобы не поцеловать ее снова. А ее глаза... как он мог лгать под этим чистым безыскусным взглядом?

– Да. Зря мы...

– Почему? —

Господи, неужели она всегда такая? Докапывается до самой сути, до правды, которой ей лучше бы не знать?