Читать книгу "Мой дерзкий герой - Сьюзен Джонсон"

«Черт! Так бы и убила сукина сына!» – думала Касси, хмуро взирая на высившуюся перед ней кипу счетов. Да нет, не убила бы, конечно, но желание отомстить бывшему мужу-изменнику не выходило у нее из головы.

Касси сидела на раскладном стульчике за карточным столом в своей кухне – очень милой, очень просторной и – увы – очень пустой, потому что Джей, уходя, забрал с собой все. Ну хорошо, пусть после пререканий и мелочной торговли они все же достигли соглашения о разделе имущества, однако это вовсе не значит, что, сидя в кухне с голыми стенами, где гуляет эхо, и совершенно не зная, что делать с лежавшими перед ней счетами, ей нечего злиться. И она не успокоится, пока Джей со своим противным адвокатом не оставят попытки и теперь облапошить ее, цепляясь к каждому, даже самому пустяковому, пунктику имущественного соглашения. Джей и так уже получил почти все, что хотел, и уступать ему картину, которую она купила во время их медового месяца, Касси не собиралась, несмотря на разногласия в соглашении о разделе имущества по поводу трактовки обозначения картины «Северный берег». Она отдала ему картину поменьше – пейзаж Гранд Марэ, так что пошел он к черту, ей плевать! Ведь он плевал на нее все время, пока они жили вместе, – без конца шастал по бабам. Правда узнала об этом Касси слишком поздно, хотя была вроде бы неглупой современной женщиной.

И вот после пяти лет брака, в течение которых Джей, словно холостяк, гулял налево и направо, он бросил ее, как водится, ради молоденькой финтифлюшки – блондинки и такой богатой, что ей, Касси, такое богатство и не снилось. Возможно, если бы Тами Дюваль могла вести разговор о чем-то, кроме модных тряпок, самого классного оттенка лака для ногтей или проблемы, как сохранить белую кожаную обивку своего автомобиля с откидным верхом (знаете, такой по-настоящему белой), у Джея в распоряжении оставалось бы меньше времени, чтобы изводить ее, Касси. Она и так уже хлебнула лиха, придумывая, как расплатиться за дом, не дожидаясь лишних напоминаний об этом от Джея Сибли Третьего. Это имечко должно было бы сразу ее насторожить, еще в самом начале их знакомства. Ну какая, скажите на милость, семья из города Биуобик в штате Миннесота назвала бы своего сына «третий»? В Биуобике даже главная улица и та из четырех кварталов.

Новая подружка (она же невеста) Джея владела семейным имением на озере Миннетонка (теннисные корты, поле для гольфа, крытый бассейн на время миннесотских зим или на тот случай, когда озеро слишком неспокойно для утренних купаний), а также парочкой загородных домов в придачу, которые единственные удостоились целого разворота в «Архитектурном дайджесте». Так что их с Касси дом Джею, ясное дело, теперь был не нужен. Они с Тами остановили свой выбор на Суан-Коттедже, сообщил он с самодовольной ухмылкой во время переговоров по поводу развода. А раз дом в городе он великодушно оставлял Касси, то сам, так и быть, соглашался удовольствоваться его содержимым, чтобы обставить их недостроенный домик на севере штата, который он наряду с автомобилем, мотоциклом, квадроциклом, лодкой и всеми остальными «мужскими игрушками», которые у них имелись, хотел оформить на себя.

Теоретически имущество было поделено справедливо. Касси достался обожаемый ею дом – большой плюс. Жаль только, мебели в нем теперь кот наплакал, и содержать его ей не по карману – а это уже определенно минус. К тому же, помимо неприятных ощущений женщины, брошенной после пяти лет совместной жизни ради какой-то, по ее мнению, абсолютной пустышки, Касси чувствовала себя участницей пошлой мелодрамы под названием «Обычные фантазии стареющего мальчика-мажора».

Быть может, ей на радость высокоэффективная система впрыска топлива новенького красного «порше» Джея, как это бывает в мультиках, откажет как раз в тот момент, когда он будет переезжать через какие-нибудь железнодорожные пути. В мультфильмах никто никогда не получает увечий, даже если падает со скалы, а значит, можно спокойно, без содрогания, помечтать о чем-то таком. Хотя чего уж там – надо смотреть правде в глаза: скорее всего он проживет со своей ненаглядной Тами благополучную, беспечальную жизнь за охраняемыми воротами имения Дювалей.

Но хорошо уже то, напомнил Касси голос разума, что развод состоялся и она не обязана больше иметь дело ни с Джеем, ни с его противным адвокатом.

Вот оно. Утешение.

Некоторое.

Потому что перед ней по-прежнему куча счетов, которые ей, судя по ничтожному остатку на ее чековой книжке, вряд ли удастся оплатить. И как бы она ни распределяла цифры в своем блокноте в два столбика, как бы ни переставляла их местами, значительный бюджетный дефицит как был, так и оставался. Проклятие. Где, спрашивается, та волшебная курица вуду, которая несет золотые яйца, когда она нужна просто позарез? Или горшок с золотом у подножия радуги,[1]в который она верила в детстве? И от лотерейных билетов никакого толку: не сошлась ни одна цифра, хотя на этой неделе Касси выбросила на них целых двадцать баксов. Ну где же предел невезению?

Поскольку от кровожадных планов пришлось отказаться как от неосуществимых и тем более – тут уж и говорить нечего – противозаконных, а финансовые затруднения казались такими непреодолимыми, что без большого пузырька прозака[2]не обойтись, Касси обратилась к единственно верному, испытанному годами и доступному утешению в ее мире, полетевшем в тартарары.

Оторвавшись от карточного стола, служившего ей письменным, кухонным и компьютерным одновременно, она заскользила в своих мягких тапочках в виде сумчатых дьяволов по великолепному кленовому паркету, открыла дверцу морозилки, страстно надеясь, что там еще осталось сливочно-шоколадное мороженое «Роки роуд» с карамелью, буквально нашпигованное орехами. Уж оно-то поможет ей пережить так подкосивший ее кризис доверия.

Вот оно, родное, точно Дева Мария, явившаяся детям в Фатиме (от заиндевевшего контейнера вроде бы даже исходило какое-то слабое сияние), эквивалент совершенной любви, вечной дружбы и Божьей милости в виде цилиндра.

Из морозилки на Касси смотрела одна, последняя пинта домашнего мороженого Эдны Мей.

Кто его знает, а может, правду говорят, что нет худа без добра.