Читать книгу "Сердце зверя - Татьяна Корсакова"

– Мне не нужна она! – Страх придал ему сил, сделал отчаянно смелым. – У меня есть мамка! Она добрая и красивая! Она меня любит…

– Молчать… – от оплеухи, не сильной, но обидной, на глаза навернулись злые слезы. – Рта чтобы не раскрывал, пока я не велю. Воли тебе тут никто не давал, запомни.

Назвавшийся его отцом смотрел на Ильку спокойно, даже с интересом. Наверное, ждал, что Илька сейчас разревется, как маленький. Не дождется! Илька вместо этого лучше сбежит. Обязательно, как только представится подходящий случай.

– Ишь, – человек усмехнулся, – не завыл. Это хорошо, значит, есть надежда, что не окончательно испортила тебя бабья ласка. В моем доме все иначе будет, за ослушание буду наказывать, драть как сидорову козу. Мне наследник нужен, а не размазня. Не было в роду Злотниковых неженок и слюнтяев.

– Он на тебя не похож, – сказала женщина едва слышно и сжала виски.

– Он на меня похож, Мари. В этом можешь не сомневаться. Где нянька?

– Не знаю. – Женщина по имени Мари пожала плечами. – У меня мигрень, Сергей. Голова раскалывается, а тут еще этот… – На Ильку она больше не смотрела, словно его и не было.

Пусть бы так и было, не нужна ему ни эта Мари, ни ее мигрень!

– Я здесь, Сергей Демидович! – От громкого баса Илька испуганно вздрогнул, всем телом развернулся к двери, готовясь увидеть крепкого детину, а увидел рослую тетку в сером платье с белым кружевным воротничком. На Ильку тетка тоже не смотрела, не сводила глаз с чужака, назвавшегося Илькиным отцом. Никогда он не назовет этого человека отцом! Чужак чужаком и останется.

– Вот, Раиса Семеновна, твой подопечный. О разговоре нашем ты, надеюсь, помнишь. Поблажек ему никаких не делай, а если станет взбрыкивать, сразу же говори мне. Может, еще и не поздно… – Чужак задумчиво пригладил бородку. – Сейчас отведи его на кухню, пусть накормят, и вели баню истопить. Чумазый он, что чертенок. Одежду новую я ему купил, только, видно, с размером прогадал – хиляк у меня сынок. Ну, ничего, доберемся до места, а там уж я за него возьмусь.

Вот так и началась новая страшная Илькина жизнь: с тарелки щедро приправленной маслом каши, с горячей бани, колючей, страшно неудобной одежи и с чувства, что он никому не нужен. Тетка, которую чужак называл Раисой Семеновной, оказалась такой же злой, что и та другая, некрасивая. Ильку она невзлюбила с первого взгляда и, когда никто не видел, то отвешивала ему подзатыльники, то щипала пребольно, а сама приговаривала, что бастарду суровость только на пользу. Бастард – еще одно новое словно, не страшное, но обидное. Илька как-то сразу это понял. Как понял он и то, что в нынешней его жизни не будет больше ничегошеньки хорошего, потому что он больше не Илька Свиридов – мамкин любимый сыночка, а Илья Злотников – единственный сын очень богатого и очень уважаемого человека Сергея Демидовича Злотникова. Фактом этим Ильке надлежало гордиться, так сказала нянька и больно ткнула его промеж лопаток, наверное, чтобы лучше запомнил.

Дорога до острова со странным названием Стражевой Камень показалась Ильке сущим мучением. И сбежать не было никакой возможности, Раиса приглядывала за ним строго, даже по нужде одного не отпускала. Повеселел Илька, только когда увидел корабль, белый, красивый, точно нарисованный – настоящий! Никогда раньше ему не доводилось плавать на кораблях, и приключение это казалось ему куда удивительнее, чем скачка на лошадях. А капитан, высокий, бородатый, с трубкой в зубах, даже подмигнул ему по-свойски и пообещал пустить к большому колесу, который назвал штурвалом. Это слово было красивое, от него пахло приключениями и пиратами. Про пиратов Ильке как-то рассказывал дед Назар, очень давно.

К штурвалу его не пустили… Ему вообще не позволили остаться на палубе. Раиса силой стащила его вниз в какую-то камору, из которой ничегошеньки не было видно, а сама вернулась наверх. Это было так обидно, что Илька спрятался, да так хорошо, что Раиса его потом очень долго искала, а когда нашла, больно дернула за вихры, кажется, даже клок вырвала.

– Ах ты ж выродок, – сказала ласково, но Илька уже знал цену этой ласке. Раиса непременно придумает ему какое-нибудь наказание.

Наказание придумал ему тот, кто назвался его отцом. Вся жизнь Илькина отныне должна была стать сплошным наказанием. Остров, на который его привезли, был престранный, он возвышался над озером каменной, поросшей лесом громадиной, выглядел неприветливо. Но куда более странным казался дом, на острове построенный. Домов таких Илька отродясь не видел, даже на мамкиных открытках. Черный, грозный, он смотрел на Ильку сквозь узкие высокие окна, щетинился каменными шипами, злился. А на башне, нависающей над самой водой, сидели крылатые чудища. С перепугу Ильке сначала показалось, что они живые, что сорвутся сейчас со стен башни и разорвут людей на мелкие клочки.

А люди не боялись, словно бы и не замечали крылатых чудищ, и только Раиса посмотрела вверх с отвращением и сплюнула себе под ноги, потом дернула Ильку за руку, сказала:

– Нечего на этих тварей пялиться! В дом пошли!

В дом Ильке не хотелось, но желанием его никто не интересовался, пришлось идти. Оказавшись внутри, он растерялся и испугался еще сильнее – таким огромным был дом. Куда больше храма, в который каждое воскресенье водила его мамка, куда наряднее. Но рассмотреть все внимательно ему не позволили, назвавшийся отцом впервые за все время пути обратил на Ильку внимание. И внимание это закончилось для Ильки плохо: вот этой запертой на ключ комнатой, из окна которой видны притаившиеся на стене башни крылатые чудища. Может, они там специально, чтобы его сторожить, чтобы не надумал никуда удрать? А куда ему бежать, когда кругом вода, а плавать он не умеет? Дед Назар все обещал, но так и не научил. От воспоминаний о деде Назаре на глаза навернулись слезы, и, чтобы не разреветься, Илька закусил губу. Ничего, он как-нибудь… Все равно сбежит, никто его на этом проклятом острове не удержит, даже крылатые чудища.

Муха в последний раз с невиданной силой ударилась в стекло и упала замертво, а каменный подоконник, на котором сидел Илька, вздрогнул вместе со стенами дома. Дом никого не собирался отпускать: ни муху, ни Ильку…

* * *

Август пил, сидя у каменных ног каменной Евдокии, обхватив узкие щиколотки одной рукой, а бутыль с самогоном другой. Кошка сидела рядом, но на колени не лезла, понимала – не в том Август сейчас настроении, не дождаться от него ни ласки, ни молока.

– Ну, что ты там стоишь? – Появление албасты он почувствовал по холоду, по тому, как зашевелились редкие волосы на макушке. – Сюда иди, гостьей будешь.

– Почему не дал мне его убить? – Албасты присела напротив, расправив складки на белом платье. Кончик косы ее тут же потянулся к кошке, погладил по рябой спине, и кошка довольно заурчала.

– Потому что еще не время. – Август поставил на землю бесполезный самогон, прислушался к скрытому где-то в недрах острова едва различимому рокоту, спросил: – Ты слышишь?

Албасты молча кивнула. Кошка интересовала ее куда больше Августа.