Читать книгу "Закон скорпиона - Эрин Боу"

К несчастью для боевой мощи Рима, именно в этот момент Красавчику Принцу Чарли[10], единственному в школе и невообразимо вонючему козлу, живущему в загончике около стержня индуктора, взбрело в голову присоединиться к своему гарему.

Шотландию не завоевал даже Рим, и Чарли, когда он полон целеустремленности, тоже не остановить. Козы разбежались, дыни ждали, люди кричали – что оставалось делать бедному козлу? Он бился головой в старую калитку, пока не выбил ее, а потом перебрался через ее останки и поскакал вниз по холму, направляясь к нам.

А потом…

Трудно вспомнить, как все было. Красавчик летел вниз, как волк на стадо овец. Элиан бросился вбок, к грядкам, чтобы перерезать ему путь. Подхватив с земли арбуз, который весил, наверное, как пушечное ядро, Элиан поднял его над головой и с диким мятежным криком швырнул в Красавчика Принца Чарли. Снаряд летел с безукоризненной точностью и со скоростью, приближавшейся к первой космической. Он угодил Чарли прямо между глаз. Козел произнес неприличное «буэ-э», замешкался, словно размышляя, и завалился набок.

Присутствующие взорвались радостными возгласами. Кто-то из четырнадцатилеток швырнул в козла перезрелой дыней. Она шлепнулась оранжевым пятном.

В этот момент ситуация стала неуправляемой.

Кто-то – сразу несколько человек – принялся швырять в коз дынями. Чарли, пошатываясь, поднялся на ноги, и на него прилетели еще десяток дынь, два цукини и помидор.

Помидор, как выяснилось, был от Элиана. Он уже ушел от дынь и стоял в пятнистой тени шпалеры, где поздние помидоры падали с плетей быстрее, чем мы успевали их собирать. На моих глазах Элиан поднял упавший томат, с которого на его белые рукава капал сок. Я увидела, как Элиан прицеливается в меня. И бросает помидор.

«Были бы у меня хвостики, он бы, наверное, за них дергал», – подумала я, вместо того чтобы увернуться. Томат шлепнул меня по уху.

Здесь и наступил перелом.

Не сказать, что воцарилась тишина. Хаоса было много, и козы создавали немало шума. Сам Элиан держался за вертикальную планку шпалеры и сгибался пополам – надеюсь, от хохота, а не от боли. И все же его взгляд, я чувствовала, был устремлен на меня. И еще я осознавала – хотя додумать эту мысль времени не было, – что мои товарищи просят меня принять решение.

Да Ся встретилась со мной взглядом – горная богиня, сеющая вокруг себя радость и разрушение, – взвешивая на руке цукини. А потом бросила его в меня. Я вскинула руку, крикнув:

– Зи!

И цукини ударился мне о руку и разбился на куски, осыпавшие меня дождем. Я машинально подхватила большой кусок и бросила обратно в Зи.

И тогда хваленое чувство собственного достоинства Детей перемирия рухнуло, подобно калитке под натиском коз. Я метнула кусочек цукини в Элиана и попала ему между глаз. И потом хохотала до изнеможения.

Есть ли смысл описывать битву едой? Было как при Буре войн: мелкие яростные стычки, которые то утихали до рукопашных столкновений, то разрастались до масштабных стратегических операций, уничтоживших половину нашего населения, большую часть амуниции и всю нашу благопристойность. Я лично руководила атакой на молочню – победоносной военной операцией, которая сделала бы честь моим предкам Стюартам. Они-то прославились тем, что все больше проигрывали сражения, чем выигрывали.

Но в итоге все это было не важно. Как и во времена Бури войн, машинный интеллект решил, что нас пора спасать от самих себя. Надзиратели вышли наружу.

Мы переключились на нового противника и стали швырять в них фруктами и камнями, как мячами в кегли. Кто-то даже сбил большого скорпионоподобного надзирателя ударом тыквы.

Но веселье было уже не то. Несколько разрядов, розданных кому попало, осознание того, что за нами следят, то, что мы воспитаны лучше (ну или если не лучше, то хотя бы не так), – все это взяло над нами верх. Детям перемирия трудно дается легкомыслие, и все оно тут же улетучивается.

Вечер застал нас притихшими, в синяках, разбившимися на группки и пары на забрызганной соком траве. Мы поедали осколки наших боеприпасов – куски арбуза и мускатной дыни, согретые бронзовым солнцем. Даже это было на нас не похоже – непродуманная, ненормированная пища, да на открытом воздухе. Но мы не могли выбросить столько еды. Мы разбрелись по террасам сада, повалились на объеденную козами траву и были счастливы.

Я, например, отхватила себе одно из лучших мест в обители: спиной к стене сарая, скрытая от взгляда Паноптикона. Трава здесь была не так выжжена солнцем. Приятное, полное свежести местечко, маленький оазис, пахнущий диким клевером. Я сидела одна, поджав под себя ноги, когда ко мне подошел Элиан и плюхнулся рядом. Он взял один из ломаных кусочков дыни, которые я себе собрала, и, опершись на локоть, как римский император, принялся есть.

– Спасибо, – сказал он.

– Тут хватит – хотя, вообще-то, можно было и попросить.

– Да нет, спасибо за то, что позволила разразиться всей этой катавасии. – Он ухмыльнулся, подняв голову от ломтя дыни. – Давно я так не веселился.

Он и впрямь выглядел другим человеком. Из глаз ушла настороженность, стало заметно, что они золотисто-коричневые; спина выпрямилась – теперь все тело излучало вызов.

– Мне кажется, битва едой подпадает под категорию «Неизбежные конфликты малой интенсивности», – сказала я и прокомментировала: – Это аллюзия. На Изречения. «Есть определенное количество неизбежных конфликтов малой интенсивности, до которых мне никакого дела нет».

– «Только смотрите не перестарайтесь там».

Элиан поразил меня, процитировав окончание стиха. Должно быть, мое удивление было заметно, потому что Элиан посмотрел на меня и поморщился.

– Да я не идиот, вообще-то. Если бы я попал на необитаемый остров, единственная книга, которую я бы взял с собой, определенно была бы «Почему я засадил тебя на этот необитаемый остров. Подпись: Твой сумасшедший механический властелин». Конечно, я читал эту чертову Талисову книгу.

Тут встретились наши тревожные и испуганные взгляды, но надзиратели его не тронули. Формально они обладали интеллектом, но разумными не были. Потому что они не люди. Сарказм давался им плохо.

Я перевела дух.

– Эту книгу, мне кажется, нельзя прямо назвать книгой Талиса. Просто он афористичен.

– Ага, – сказал Элиан, выбрав кусок дыни побольше. – Это точно. Афористичен – это именно то слово, которое немедленно приходит в голову.

Надо зайти с другой стороны.

– Я только имела в виду, что меня не стоит благодарить. Эту битву ведь ты затеял.

– Козел ее затеял, – возразил он. – Но ты, Грета, – ты могла ее остановить.