Читать книгу "Заглянуть в пустоту - Ира Берсет"

— Да, — спокойно кивнул доктор, выпуская очередную порцию дыма. — В 2003 году в Америке произошёл вопиющий инцидент с двумя письмами, содержащими в себе этот яд. Одно письмо было отправлено по почте в Белый дом (и его перехватили на объекте обработки), а второе было обнаружено в Южной Каролине. Письма были отправлены личностью, которая подписывалась «Падший ангел».

— Подожди, это не та отрава, с которой в 1940-х экспериментировали американцы?

— Совершенно верно. Но их надежды не оправдались. Связанная с этим отравлением болезнь не может передаваться от человека человеку, поэтому массового уничтожения за собой не влечёт. Зато в единичных террористических акциях очень даже хорошо работает! Например, Георги Марков, болгарский писатель и журналист, который проживал в Лондоне, умер после того, как подвергся нападению человека с зонтиком. Зонтик был устроен так, чтобы ввести шарик этого яда под кожу Маркова.

— Ну, это всё понятно, Ильич, но где Америка и спецслужбы, а где мы?! — возмутился Марк и засмеялся. — Нет, этого просто не может быть!

Доктор затушил о железную урну бычок и кивнул головой, чтобы Войт следовал за ним. Обойдя здание морга, они прошли по узкой тропинке парка и оказались у старой сломанной лавочки.

— Вот, разреши представить: собственной персоной клещевина обыкновенная семейства молочайных. Или, по-простому, на латыни рисинус комунис. Была известна в глубокой древности: ее семена найдены в гробницах египетских фараонов! — Семён Ильич указывал на куст с коричневатыми уплотнёнными широкими листьями, росший прямо возле лавочки.

— Я не понимаю, — опешил Марк Николаевич.

— Чего ты не понимаешь? — доктор надвинул очки ближе на глаза и в упор посмотрел на гостя. — Вот тебе рицин, и он отлично себя чувствует в нашем регионе. И вообще ты можешь эту культуру найти по всей планете. Именно из его семян делают касторовое масло и мазь Вишневского. Полезнейшая вещь, скажу я тебе!

— Но…

— Но, — понимая, о чём хочет сказать Войт, поспешил перебить его Семён Ильич, — позволю себе повториться, что, кроме полезных веществ, в семенах клещевины содержится ядовитое вещество рицин, которое при промышленном производстве не переходит в масло. Поэтому употребление в пищу семян опасно, может вызвать очень тяжелое отравление. Рицин — исключительно сильный яд, в тысячу раз более токсичный, чем цианистый калий. Даже чрезвычайно малая доза — одна десятая грамма — смертельна для человека, особенно при введении в организм путем инъекции.

— Хорошо, пусть так, — Марк Николаевич нервно покачивался на крепких ногах, — но в больнице, когда врачи вели осмотр пациентки, они должны были его выявить?!

Семён Ильич, поджав губы, глубоко вдохнул:

— Не знаю. Я пострадавшую не видел и не исследовал. Но в защиту коллег могу со всей серьёзностью заявить — симптомы развиваются не сразу и часто напоминают признаки других заболеваний, что делает бесполезными любые попытки лечения. Больше всего от него страдают почки.

— Правильно, почки. Они так и написали.

— Вот видишь… И потом, — доктор закурил ещё одну сигарету и присел на поломанную лавочку. — Я ведь сразу тоже не понял. Если бы не мои уловки, — Ильич самодовольно покачал головой… — Ну, да ладно. Кто-то очень хорошо замаскировал отраву.

— В смысле?

— Рицин не в чистом виде, а какой-то видоизменённый, поэтому практически невозможно его выявить. И мы не знаем, может быть, имело место спонтанное наслаивание друг на друга действующих химических соединений, — Берест говорил тихо и задумчиво, глядя куда-то вдаль, будто беседовал сам с собой.

— А можно перевести это на нормальный язык? — осторожно попросил Марк, стараясь не спугнуть мысли доктора.

— Можно, конечно, — Семён Ильич перевёл взгляд на собеседника. — Известен пример с отравлением Распутина, когда в крем пирожного добавили цианистый калий. Несмотря на смертельную дозу, он не привел к смертельному исходу, так как антагонистическое влияние на него оказала глюкоза, содержащаяся в сахаре и виноградном вине. Большое содержание глюкозы нейтрализовало яд. И чудо здесь ни при чём.

— Ты хочешь сказать, что кто-то сотворил яд на основе рицина так, чтобы это выглядело, как болезнь?

— Именно. Намешали полезного и смертельного, но очень умело. Умельцы! — восхитился доктор и растоптал окурок в пыли.

— Ладно, на этой позитивной ноте и распрощаемся, — съязвил Марк Николаевич. — Благодарю за помощь, — он сунул в широкий карман Береста конверт, — до встречи.

— Надеюсь, не до скорой, — хихикнул Семён Ильич.

Войт пожал ему руку:

— Анекдот на дорожку хочешь?

— Так сказать — алаверды?

— Типа того.

— Валяй!

— Хирург подкалывает патологоанатома: «Вы единственный врач, который ни разу не сделал своим пациентам лучше». Патологоанатом парирует: «Я единственный врач, который ни разу не сделал своим пациентам хуже».

— Это да! — засмеялся Берест. — Этим и горжусь!

Марку Николаевичу гордиться пока было нечем. Теперь он был уверен, что смерть Ларисы Владимировны не случайна. Что это ему давало? Ровным счётом ничего. Он усвоил давно: пока нет мотива — нет и преступления, даже если вокруг куча улик и доказательств. Размышляя под монотонный гул мотора, Войт пришёл к выводу, что у этого преступления может быть две версии. Первая — Потоцкую устранили из-за зависти, и в этом случае мотив мог быть у её самой близкой подруги Виктории и у Ирины Витальевны Осиной, которая не скрывает своего «тёплого» отношения к шефу. Виолетта появилась после смерти Ларисы, поэтому тут говорить о ревности неуместно. Вторая версия Марка Николаевича сводилась к бизнесу — кто-то пытается мстить Потоцкому, через семью постепенно подбираясь к нему. Второе предположение не тянуло на полноценную версию, так как за четыре месяца ситуация не имела продолжения в виде выдвинутых злоумышленником условий. Всех деловых партнёров, инвесторов, сослуживцев и коллег Войт уже давно проверил. Зацепиться было не за кого и не за что. Оставалась первая версия — «женская». В голове Марка Николаевича всплыла утренняя фраза, брошенная соблазнительной Осиной: «Фотография фиксирует вечность, на деле являясь доказательством того, что всё есть лишь краткий миг в глазах вечности». Он озадаченно приподнял густые брови и покачал головой:

«Почему она заговорила о фотографиях? Что это за краткий миг? Зачем подслушивала под дверью? Если предположить, что это она устранила хозяйку, то вполне логично думать, что теперь она захочет избавиться от Виолетты, так некстати появившейся на горизонте её счастливой жизни. Она ведь сама как-то говорила, что отучилась два года в национальной фармацевтической академии, а потом перевелась в политех. Значит, априори может быть знакома с разными лекарственными формулами или людьми, которые имеют дело с ядами. Совпадение? Не она ли сообщила Славику о домашних переменах и о папином новом увлечении? Иначе почему парень так скоро вернулся? Более того, сам изъявил желание. Хочет стравить отца и сына? Или перекинуть недалёкую Виолетту на сынка, чтобы таким — якобы невинным — способом расчистить себе место? Это было бы умно и в её стиле. Единственное «но» — почему она решила действовать только сейчас, после десятилетней службы? Нужно над этим подумать… А как у нас дело обстоит с Викторией, Викулей, строптивой, высокомерной и злой на язык бабой? Могла? Могла. Ещё как могла! И с фото могла всё устроить, тем более что проводила с Ларисой время и знала, когда та бывает в центре. Только зачем ей это фото? Да и мотив слабоват. Зависть без цели — пустая затея. Викуля хоть и побывала пару раз в постели у шефа, но на место Потоцкой вряд ли стремилась. Так, из прихоти… Или всё-таки патологической зависти к хорошему и чистому? И снова нужно подумать…