Читать книгу "И все-таки это судьба - Лариса Райт"

– И?..

– И не только мамы.

– Это прекрасно, когда у ребенка есть и мама, и папа. Уж я-то знаю.

– А еще ты знаешь, что папа в один прекрасный момент может переехать к кому-то помоложе и посимпатичнее.

– Бабуль, момент совсем не прекрасный и ко мне отношения никогда иметь не будет.

– Ну, хорошо, но ведь есть уже разведенные, а ребенка на музыку водят.

– Есть, наверное, только мне не встречались. Во всяком случае, у них на лбу не написано.

– А ты пошерсти!

– Где?

– На собраниях, например. Надо ведь и пользу какую-то получать. А то за спасибо за Ольгу отдуваешься, а проку никакого.

– Мне что, при входе анкеты раздавать с графой о семейном положении?

– Отличная мысль!

– Бабулечка, родная, я тебя очень прошу, давай не будем говорить об этом. И не переживай так, хорошо?

Уговоры, уговоры, уговоры. Бесполезные. Что для одной, что для другой. Но это только на первый взгляд. Кроме сознательного, существует еще и область бессознательного, которую человек не замечает. Вот и бабушка не заметила, как стала реже упрекать внучку в нелюдимости и отсутствии интереса к противоположному полу. А Дина, сама того не понимая, в дни родительских собраний вся как-то подбиралась, преображалась. Нет, она не распускала мышиный хвостик и не красила глаза, но прикалывала к отвороту блузки бабушкину брошь или повязывала на шею легкую бирюзовую косынку из органзы, которую так любила мама, а вместо удобных мокасин надевала туфли на широком, невысоком, но все же каблуке. Вот и все преображение. И никаких мыслей, никаких взглядов, никакого кокетства. Да и кто приходит на собрание? Мамы, бабушки, дедушки, наконец. Папы балуют своим присутствием редко. Жаль. Пап было бы легче сагитировать на субботники, им было бы неудобно отказаться – они же мужчины. Может, сегодня повезет и найдется парочка добровольцев на покраску забора.

Дина отпустила нерадивую ученицу. Пятнадцать минут до начала. Коридор уже наполнился гулом голосов, покашливаний и приветствий. За одной стеной разыгрывалась виолончелистка Леночка Зайцева – звезда и надежда их школы. Ее показывали везде и всегда: и на международных конкурсах, и на камерных концертах, и, конечно, на родительских собраниях – вот, посмотрите, что может получиться из ваших чад, если они попадут в наши умелые руки. За другой стеной раздавался бас Пети Уфимцева. Он репетировал «Вдоль по Питерской» для серьезного выступления в зале Чайковского, так что у Оли – Ольги Яковлевны – была веская причина просить Дину провести собрание. Какое собрание, когда ты нужна воспитаннику? Дина прислушалась к происходящему за стеной. Ольгин поставленный голос был слышен ничуть не хуже Петиного.

– Ля проглотил, си не вытянул. Дыхание, Петя, дыхание. Не будешь держать – ошибешься. Еще раз. – Дина ясно представила энергичный Олин кивок и взмах рук аккомпаниатора Лилии Петровны, что уже через секунду опустились на клавиши. Дина приготовилась насладиться чудесным голосом, который замечательно заглушал суматоху в коридоре. Оттуда уже через замочную скважину в кабинет проникало нетерпение, а Дине спешить не хотелось. Еще пять минут отдыха после нелегкого рабочего дня. Это только кажется, что ты сидишь и ничего не делаешь. Подумаешь, слушать, как другие играют, и исправлять. Невеликий труд. Труд. И еще какой. А услышать эту ошибку, уловить миг, долю секунды. Чуть затянувшуюся паузу, или поспешное вступление, или слишком сильное нажатие педали. Ты не просто слушаешь. Слушает каждая частичка твоего тела. Каждый мускул напряжен. Кажется, что ты чувствуешь концентрацию своих барабанных перепонок. И так несколько часов подряд. Не успел уйти один ученик, а уже приходит другой. И так замечательно, когда есть пять минут, когда ты можешь себе позволить просто слушать музыку и не вслушиваться в нее, просто наслаждаться и не замечать каких-то неточностей в исполнении. Дина буквально уловила, как Петя раскрыл легкие и набрал дыхание, но наслаждения не случилось. Петино вступление было прервано резким скрипом двери.

– Здравствуйте! Вы будете проводить собрание? Мне сказали, к вам можно обратиться. – Представительный мужчина в костюме и очках. Нос с небольшой горбинкой, но очень благородной, римской такой. На голове наметилась лысина, ничуть, впрочем, не портившая незнакомца. Губы чуть тонковаты. Таких губ Дина не любила. Их обладатели казались ей жесткими, хитрыми и даже злыми. Хотя как она может судить? Ее внешность тоже мало кого может обрадовать. Волосы секущиеся и уже местами седые. Икры пухлые, живот выпирает. Это раньше Дина была вполне симпатичной, а в последнее время раздалась. Сидит сиднем целыми днями, питается бутербродами, а вечером бабушкиной совсем не диетической стряпней. Бабушка то картошки нажарит, то блинчиков напечет и подкладывает, подкладывает.

– Ешь, горемычная!

А потом сама же и выговаривает:

– Худеть тебе надо, Динка. Ни один мужик не позарится.

Не позарится – ну и ладно. Дине не мужик нужен, а гений. Чтобы не такой, как у всех. Чтобы особенный. А нет таких – и не надо. Мы издалека полюбуемся, и достаточно. А для грез нам Шопена хватает. Он и очков не носил, и волосы у него были густые, и губы, кстати, пухлые. Дались ей эти губы. Просто вошел человек, задал вопрос, надо ответить.

– Да, собрание скоро начнется, подождите в коридоре.

– Видите ли, я хотел бы поговорить с вами наедине. – Мужчина вошел в кабинет и, закрыв за собой дверь, уселся на стул. Дина невольно нахмурилась: искусство не терпит бесцеремонности. – Вопрос у меня личный.

– Личный? – Она почувствовала, что краснеет. Ох уж эта творческая ранимость и сентиментальность. Мало ли какой у человека может быть личный вопрос. Он его личный, а к ней пока отношения не имеет. Так и есть.

– Мне бы о занятиях договориться.

– Боюсь, у нас только до восемнадцати. – Она успокоилась и даже позволила себе улыбнуться. Вроде серьезный человек, а такой смешной.

– Это меня вполне устроит. Позже и не надо. Лучше в дневное время.

Дина снова смутилась:

– Вы меня не поняли. Занятия для детей, до восемнадцати лет.

– А мне не для себя. Для дочери. Ей шесть, в следующем году в школу пойдет, ну и к вам сюда хотим отдать. Только она уже второй год просит пианино. Купили вот, и стоит, можно ведь и начать играть, как вы считаете?

– Можно. Вам надо обратиться к директору с письменным заявлением, и ее возьмут на фортепиано без зачисления в музыкальную школу. – Она посмотрела на часы. Пора было начинать собрание. Она встала. – Директор принимает по понедельникам и четвергам с восемнадцати до двадцати (это я о времени, а не о возрасте). Но вы можете оставить заявление у секретаря, вас, то есть дочку, пригласят на прослушивание.

– Подождите! – Он тоже встал и теперь закрывал Дине выход. – Вы не поняли, я бы хотел договориться о частных уроках.

– Да? – Дина растерялась. – А почему со мной? Кто-то рекомендовал?