Читать книгу "Уникальный роман - Милорад Павич"

– Кто не из Венеции?

– Да этот твой венецианский историк. Его звали Захарие Орфелин.

– Откуда ты знаешь? – ошеломленно уставился на нее Александр Сергеевич.

– Есть подписанное издание его книги, которое запрещено…

Пушкин обрадовался. Его расследование развивалось успешно.

«Такие вещи могут быть известны только тому, кто имеет сношения с демонами», – подумал он и налил ясновельможной пани полный бокал шампанского.

Они чокнулись, и после следующего бокала Сан-домирская заявила, что она утомлена и хотела бы отправиться на покой. Пушкин выслушал это с облегчением.

Утром Александра Сергеевича разбудила мысль, что он упустил нечто важное, что на ясновельможной пани были сапожки из тех, что носят в постели, и что он, судя по всему, прошлой ночью должен был предпринять в связи с ней еще что-то. Он ворвался в ее комнату, которую накануне закрыл за ней на ключ, но гостьи в гостинице уже не было. Было ясно, что Сандомирская выбралась наружу тайком, через его спальню. В ее комнате он увидел на столе тарелку, на ней лежала целая, словно нетронутая, рыба, которую гостья проглотила за ужином, и стоял бокал с красным шампанским «Veuve Clicquot». На скатерти было написано смоченным в шампанском пальцем: «Привет от Марины Мнишек».

«Это хорошее предзнаменование», – подумал он и вилкой достал из рыбы свой перстень.

– Итак, красавица, ты попалась! Ты не перевариваешь пищу, так же как и любой дьявол.

И он еще глубже вдавил свою африканскую иглу в куклу, одетую в красную юбку с кринолином. Игла вошла глубоко, почти по самую головку из верблюжьей кости.

Ждать долго не пришлось. Послышался стук в дверь, и в комнату ворвалась Марина.

– Что еще тебе нужно от меня? Можно было сразу спросить, я бы тебе все сказала. И мог бы не прибегать к трюку с шампанским и рыбой. Я Алидлат, имя мое – дьявол. Ты это хотел узнать? А раз ты теперь знаешь, кто я, скажи, что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

– Хочу кое о чем спросить тебя, душа моя.

– Спрашивай.

– Долго ль мне гулять на свете

То в коляске, то верхом,

То в кибитке, то в карете,

То в телеге, то пешком?

Не в наследственной берлоге,

Не средь отческих могил,

На большой мне, знать, дороге

Умереть Господь сулил,

На каменьях под копытом,

На горе под колесом,

Иль во рву, водой размытом,

Под разобранным мостом…

– Это твои стихи. Хочешь спросить, хорошие они или плохие? Искренне говоря, посредственные.

– Не шути так. Не я тебя спрашиваю, а стихотворение, и придется тебе ответить на этот вопрос.

– Хочешь узнать, где и как тебя настигнет смерть?

– Да. Вокруг меня плетут сеть. Я должен знать, как мне защищаться.

– С тех пор как существует мир, никому не дано знать того, о чем ты спрашиваешь. Но я могу кое-что сделать для тебя в другой области. Выслушай и не хватайся сразу за свою иглу, потому что вообще-то иглы есть и у нас, демонов. Итак, будь мудр и бери то, что тебе дают, вместо того, что получить невозможно. Раз твой вопрос задан в стихах, мой ответ тоже будет поэтической природы. Если согласен на такое предложение, бери пистолет и плащ, а мне одолжи свой мундир с золотыми пуговицами. Я в нем неплохо буду смотреться. Итак, вперед. Мне пистолет не понадобится, но свой ты заряди. Тебе придется стрелять…

Пока они спускались по лестнице гостиницы, Марина объясняла цель их предприятия:

– Недавно ты закончил шестую главу «Евгения Онегина». Там описана дуэль, на которой герой твоего романа убил своего друга Ленского. Стихи прекрасные, но ты без труда сможешь сделать эту сцену еще более выразительной, и тут наша прогулка тебе поможет. Вот здесь, смотри, роща над рекой, поляна, покрытая снегом, все так же, как и там, в твоем романе, где ты описываешь дуэль. Представим себе ненадолго, что я Онегин, а ты Ленский. Ляг на снег и вообрази, что я в тебя уже попала. По-моему, тут-то и можно внести исправления в сцену из романа. Потому что там, в книге, это только трагедия, а здесь, в реальности, это комедия, и это больно, как ты любишь повторять…

С этими словами Марина толкнула Александра Сергеевича, и он упал в снег, отчего оба они рассмеялись. При этом он заметил, что у Марины в языке дырка.

– Ну вот, видишь, я умею смеяться. А что касается тебя, то ты будто бы смертельно ранен в живот, но у тебя еще есть силы опереться на локоть и выстрелить в меня. Ты так и сделай. Прицелься и стреляй. Без жалости! То, что должно быть больно, пусть и будет больно. Стреляй!

Александр Сергеевич, который лежал на снегу опершись на локоть, так, словно он действительно ранен, прицелился Марине в грудь, подумав: «Le vin est tiré, il faut le boire! Я заставлю тебя отвечать на мои вопросы!» Он целился как раз туда, где под его мундиром, который был на Марине, находилась ранка от африканской иглы. Выстрел был метким. Пуля попала в Марину, но, отскочив от гладкой металлической пуговицы мундира, не причинила ей вреда.

– Это называется «рикошет»! – воскликнула она. – Пуля, скользнув по гладкой поверхности, изменяет траекторию. Так промахиваются… И это все, что я, демон женского пола, могу сделать для тебя в области поэтического ремесла, где ты все же искуснее. А теперь отдай мне куклу вместе с воткнутой в нее иглой! Я это заслужила.

– Почему ты думаешь, что я соглашусь отдать тебе куклу?

– Потому что в обмен ты получил все, что можно получить.

После этих слов Александр Сергеевич бросил куклу Марине. Она подхватила ее на лету, разорвала, швырнула назад Александру Сергеевичу монеты и иглу, а куклу унесла с собой.

Пятый страх

В тот момент, когда оперный певец Матеус Дистели заснул в онкологическом отделении больницы, в своем купленном сне, выловленном из будущего, где Дистели больше не будет, Александр Сергеевич проснулся с мыслью, что кучер вчера вечером слишком быстро вез его домой. Пушкин вспомнил, как тщетно кричал ему: «Потише, дурак!» – и констатировал, что его выдумка с куклами застряла где-то «между собакой и волком».

«Хоть я и нашел дьявола, но дело отнюдь не прояснилось. Марина улизнула. И все получилось „ни два ни полтора“. Ясновельможная пани не дала ответа на мой вопрос. Остается еще Гришка, но что будет, если мое предположение, что он тот самый, нужный мне козырный туз из рукава, подтвердится? А он опасен. Может и за саблю схватиться. Тогда дело плохо. Я за иглу, он – за саблю. Но, впрочем, и против этого есть свои средства…»

Гришке Александр Сергеевич назначил встречу в пивном погребке, где потолок был таким низким, что несомненно помешал бы тому вытащить саблю из ножен. Он взял куклу с генеральскими эполетами и отправился на свидание в надежде, что снова встретит дьявола. Когда экипаж остановился перед пивной, он на всякий случай поглубже продвинул иглу Ганнибала в груди куклы, чтобы вернее разбудить «рогатого», если тот действительно сидит в Гришкиной душонке. И на всякий случай осторожно ощупал монеты под сукном его мундира, а потом, выходя из экипажа, положил куклу в карман на внутренней стороне дверки и направился в пивную – чего-нибудь выпить и дождаться гостя.