Читать книгу "Полночная месса - Пол Боулз"

Слиман побежал за багажом, а фрейлейн Виндлинг поспешила назад заплатить за номер.

— Не торопитесь, — сказал солдат, — времени полно.

Буфельджа стоял в дверях кухни. Только сейчас она впервые подумала, что же с ним будет. Он лишится работы, если гостиница закроется. Она оплатила счет, дала ему на чай гораздо больше, чем могла себе позволить и, сжав его руки, сказала:

— Mon cher Буфельджа, мы очень скоро увидимся.

— Ах да, — вскричал он, стараясь улыбнуться, — очень скоро, мадмуазель.

Она дала погонщику немного денег и села в джип рядом с солдатом. Слиман вынес багаж и встал позади джипа, пиная колеса.

— Ты всё взял? — обратилась она к нему. — Всё?

Ей бы хотелось проверить самой, но было невыносимо возвращаться в комнату. Незадолго до этого Буфельджа исчез; теперь он, запыхавшись, появился с пачкой старых журналов.

— Это ничего, — сказала она. — Нет-нет! Мне они не нужны.

Джип покатил с холма. До валунов они добрались, как ей показалось, немыслимо быстро. Фрейлейн Виндлинг попыталась поднять портфель, но под ногтем болело так, что, чуть не заплакав, со стоном выронила. Слиман посмотрел на нее удивленно.

— Поранила руку, — объяснила она. — Пустяки.

Чемоданы были сложены в тени. Солдат сидел на камне рядом с джипом, лицом к фрейлейн Виндлинг, и время от времени оглядывал горизонт: не едет ли грузовик. Слиман, обследовав джип со всех сторон, в конце концов, сел неподалеку. Они почти не говорили. Сама не зная, почему, — то ли из-за солдата, то ли из-за того, что палец так болел, — она просто тихо ждала, не желая разговаривать.

Прошло много времени, но вот донесся звук далекого мотора. Грузовик был еще облачком пыли между небом и землей, а солдат уже вскочил на ноги, приглядываясь; секундой позже поднялся Слиман.

— Он едет, мадам, — сказал он. Затем склонился к ней очень близко и прошептал: — Я хочу доехать с вами до Коломб-Бешара. — Когда она не ответила — потому что представляла, как вся история их дружбы разворачивается перед ней, от конца до начала, — он произнес громче: — Пожалуйста, мадам.

Фрейлейн Виндлинг колебалась лишь мгновение. Затем подняла голову и внимательно посмотрела на гладкое смуглое лицо, такое близкое.

— Конечно, Слиман, — сказала она. Ясно, что он не ожидал этого услышать; его восторг был заразительным, и она улыбнулась, глядя, как он побежал к груде чемоданов и начал вытаскивать их из тени, чтобы расставить в пыли на обочине.

Позже, когда они мчались по хаммаде — она впереди, рядом с водителем, а Слиман сзади, с десятком мужчин и овцой, — она думала о своем безответственном решении позволить ему эту нелепую поездку до самого Коломб-Бешара. И все же знала, что именно так хотела завершить их историю. Она несколько раз оглядывалась и смотрела на Слимана сквозь грязное стекло. Он сидел в дыме и пыли, смеясь вместе со всеми; капюшон бурнуса почти целиком скрывал его лицо.

В Коломб-Бешаре шел дождь; улицы превратились в огромные лужи, в которых отражалось пасмурное небо. Угрюмый негритенок из гаража помог им донести багаж до вокзала. Палец болел чуть меньше.

— Холодный город, — сказал ей Слиман, когда они шли по главной улице. На станции они сдали багаж и, выйдя наружу, увидели, как с платформы товарняка сгружают машину: крыша автомобиля все еще белела от высокогорного снега. День был темный, ветер гнал рябь по воде, залившей пустыри. Поезд фрейлейн Виндлинг отправлялся под вечер. Они с мальчиком зашли в ресторан и плотно пообедали.

— Ты действительно вернешься завтра домой? — с тревогой спросила она, когда они ели фрукты. — Ты знаешь, нельзя нам было так с твоими родителями. Они никогда меня не простят.

Лицо Слимана помрачнело.

— Это не имеет значения, — отрезал он.

После обеда они прогулялись по городскому саду и посмотрели на орлов в клетках. Ветром принесло мелкую морось. Грязь на дорожках стала глубже. Они вернулись в центр города и сели на террасе большого, неряшливого современного кафе. Стол с одной стороны был частично укрыт от мокрого ветра; они сидели лицом к пустырю, заваленному всяким хламом. Неподалеку, точно разбросанные кости упавшего на караванной тропе верблюда, торчал ржавый остов древнего автобуса. Перегораживая пустырь, лежала длинная, свежесрубленная финиковая пальма. Фрейлейн Виндлинг посмотрела на влажные оранжевые волокна пня и ощутила к дереву праздную жалость.

— Выпью-ка я кока-колы, — объявила она. Слиман сказал, что хочет тоже.

Сидели они долго. Дождь косо чертил воздух за сводами галерей и падал на землю тихо. Фрейлейн Виндлинг ожидала, что будут приставать нищие, но те не появились, и сейчас, когда пришло время уходить из кафе и возвращаться на вокзал, она была благодарна, что день прошел так легко. Она открыла бумажник, достала три тысячи франков и отдала Слиману:

— Этого хватит на все. Но ты должен купить обратный билет сегодня. Когда уйдешь с вокзала. Только не потеряй.

Слиман спрятал деньги под одежду, поправил бурнус и поблагодарил ее.

— Понимаешь, Слиман, — сказала она, удерживая его, потому что он собрался подняться из-за стола, — я не даю тебе сейчас больше денег, потому что они нужны мне на дорогу. Но когда я вернусь в Швейцарию, я буду время от времени высылать их понемножку. Немного. Чуть-чуть.

Его лицо вдруг овеяло паникой; ее это сбило с толку.

— У вас нет моего адреса, — сказал он.

— Нет, я отправлю их Буфельдже, — ответила она, полагая, что это его устроит. Слиман подался к ней — с напряжением во взгляде.

— Нет, мадам, — категорично сказал он. — Нет. У меня есть ваш адрес, и я вам вышлю свой. Тогда он у вас будет, и вы сможете мне писать.

Об этом не стоило спорить. Почти весь день ее палец болел не слишком; теперь, когда стемнело, он снова заныл. Она хотела подняться, найти официанта и расплатиться. Моросило по-прежнему; вокзал был далековато. Но она видела, что Слиман хочет сказать что-то еще. Он наклонился вперед на стуле и уставился в пол.

— Мадам, — начал он.

— Да? — отозвалась она.

— Когда вы будете в своей стране и подумаете обо мне, вы не будете счастливы. Правда, нет?

— Мне будет очень грустно, — сказала она, поднимаясь.

Слиман медленно встал и на миг умолк, а потом продолжил:

— Грустно, потому что я съел еду из сценки. Это очень плохо. Простите меня.

Она пронзительно вскрикнула:

— Нет! — и сама испугалась. — Нет! Это хорошо! — Щеки и губы ее кривились в плаче; она неистово схватила его руку и заглянула ему в лицо. — Oh, mon pauvre petit![16]— заплакала она и закрыла лицо руками. И почувствовала, как он легонько трогает ее за рукав. Мимо по главной улице проехал грузовик, пол затрясся.