Читать книгу "Ноги - Сергей Самсонов"

Пренебрегая обычной своей позицией в центре, на острие атаки, Шувалов хотел сместиться на фланг и, действуя несколько из глубины, вторым порядком, оттуда врываться в штрафную, освобождая центральную зону для появления других каталонских игроков, которые номинально не выглядели столь устрашающе в глазах итальянцев, как сам Семен, но могли завершить атаку не менее точным, неберущимся ударом.

Шувалов рассказал о своем намерении Райкаарду, наставнику каталонцев, и тот согласился с ним, сказав, что и сам планировал предельно усилить левый фланг, поставив туда двух своих лучших атакующих игроков. По флангам у туринцев тоже располагались испытанные бойцы, и края их штрафной представлялись столь же непроходимыми, как и центр. Но Райкаард предполагал убаюкать туринцев неспешной, медлительной осадой, а затем выбросить Шувалова на левый край. На этом фланге Шувалов появлялся только по большим праздникам, и там его совершенно не ждали. Райкаард решил использовать главный стратегический прием Наполеона, суть которого сводилась к тому, чтобы на каком-нибудь участке поля неожиданно сосредоточить силы, как минимум вдвое превосходящие противника. Впрочем, Райкаард думал не о количественном, а о качественном превосходстве — он поставил здесь Шувалова и Роналдинью, и за счет левого крыла, за счет чудесного взаимного понимания этих игроков рассчитывал проникать во враждебную штрафную.

Против русского и бразильца выходили люди тоже в футбольном мире не последние — резкий и цепкий Замбротта и чернокожий «профессор» Тюрам, который, разумеется, тотчас же сместится на левый фланг, как только почувствует на этом участке угрозу.

Бразильско-русский дуэт отличали молодая пружинистая сила, физическая мощь, которая бывает только в двадцать пять лет. Молодость давала им преимущество в выносливости и скорости. Способность поддерживать бешеный темп на протяжении всех девяноста минут плюс склонность к прихотливому и неожиданному взаимодействию — во всем этом Шувалову с Роналдинью попросту не было равных. Тюрам же и Замбротта — по нынешним футбольным меркам уже старики — изрядно порастратили прежнюю свою скорость. Но зато на их стороне оставались железная выдержка и многолетний профессиональный опыт, та умудренность, которая позволяла делать всего лишь один необходимый шаг в той ситуации, где молодому и раннему понадобится их с десяток.

Турин для Семена не отличался от остальных городов. Шувалов уже объехал полмира, но как будто приезжал все время в один и тот же мегаполис: аэропорт, автобус, гостиница, автобус, стадион, гостиница, автобус, аэропорт… Устроители называли этот однообразный мир то Лондоном, то Римом, то Парижем, то Мюнхеном. Иногда выдавалось свободных полдня — они ехали осматривать местные достопримечательности, но во всех этих голых мраморных телах, гладколицых мадоннах, пухлых розовых амурчиках, конных статуях кондотьеров и иссохших мощах католических святых он не видел ничего удивительного. И, напротив, оказавшись на новом, незнакомом поле, всякий раз с жадностью изучал его, сравнивая с любимым барселонским «Ноу Камп». Семен представлял, как здесь можно будет растащить и растянуть оборону противника; чем больше свободного пространства, тем лучше; сжатость иных приватных, «частных», «одомашненных» стадиончиков была ему чужда. Он внимательно разглядывал траву (каталонцам нужна была поверхность идеально ровная, словно английский газон в каком-нибудь Виндзорском замке или Букингемском дворце), оценивал упругость дерна, который должен быть тугим. Он смотрел, хорошо или скверно полито поле, не переувлажнено ли оно, не чавкает ли под ногой. Иной раз становилась явной хитрость принимающей стороны — стремление превратить свой газон в заливной луг, для того чтобы нивелировать технический блеск каталонцев, принудив их скользить, оступаться, разъезжаться и вязнуть в полузатопленной траве. Поле можно было на вполне законных основаниях хорошенько вымочить, а потом извиниться за отвратительную работу своего обслуживающего персонала. Можно было также положиться на кочки и выбоины как на самых верных союзников в не совсем честной игре против безупречных в обращении с мячом каталонцев.

Газон туринского «Делли Альпи» в середине североитальянской зимы, которая выдалась в этот год суровой, находился в состоянии едва ли не плачевном и походил на изрядно истершийся ковер, во многих местах потерявший весь ворс и обнажившийся до основы. Многочисленные пролысины и удручающая рыжина довольно редкой травы Шувалову не приглянулись совершенно; отскок от выстуженной до звонкости, до каменной твердости почвы был слишком высок. Правда, нужно было отдать должное устроителям шоу — в наиболее пострадавших местах раскатали новые полосы дерна, проплешины залатали, и игроки каталонской команды с Шуваловым во главе смогли-таки приноровиться к неотзывчивости, неподатливости враждебного поля.

В первый день пребывания все они, натянув шерстяные перчатки и упрятав носы в вороты свитеров, повторили кое-что из недавно разученных комбинаций, в которых punctum saliens атаки неизменно смещалась на левый фланг, — там безраздельно должны были царить Шувалов и Роналдинью.

В решающий вечер, за час до игры, уже сидя в автобусе, все каталонцы посерьезнели и сделались непривычно молчаливы. Один только Роналдинью продолжал улыбаться.

— Эй, Семен, что-то я не вижу нимба над твоей головой, — толкая Шувалова в бок, со смехом сказал он. — Сегодня у тебя обязательно должен быть нимб! И крылья. Сегодня мы должны порхать, как ангелы. Расслабься! Давай просто выйдем и станцуем нашу самбу. Послушай, Семен, ты помнишь, у нас однажды получилось сыграть пятками три раза подряд! Попробуем повторить? Вот Хави считает, что это нереально. Давай-ка на спор, приятель, а? И если у нас получится, то Хави в следующий раз почистит мои бутсы.

— Если ты поцелуешь меня в задницу, — отозвался низкорослый лупоглазый парень с густыми черными бровями, почти сросшимися на переносице. Это был настоящий мастер, неподражаемый в элегантности и достигший какой-то нуриевской легкости при приеме и обработке мяча. Как никто другой, он соответствовал философии тотального контроля над мячом, который исповедовала каталонская «Барса». Утонченность и выверенность его передач из любой точки поля, из любого положения восхищали немногих истинных знатоков. Редчайшая же способность чувствовать общий «нерв» игры, позволявшая ему то убыстрять ритм командного взаимодействия, то, напротив, придерживать мяч, усыпляя соперника, делала Хави игроком поистине незаменимым. Не такой заметный, как Шувалов или Роналдинью, он осуществлял ту филигранную подготовительную работу в центре поля, на которую ни Шувалов, ни Роналдинью не были по природе своей способны.

— Так и быть, — сказал Шувалов, — если мы сегодня не сыграем пятками три раза подряд, то Гаучо поцелует Хави в задницу.

— Что за черт?! — взорвался смехом Роналдинью. — Мы испортим этот трюк вдвоем, а задницу Хави целовать только мне?

— Ну, это же твоя идея, — парировал Шувалов.

Весь автобус зашевелился, загудел, загоготал, все начали оглядываться, со смехом советуя Роналдинью одуматься, пока не поздно.

Так восемнадцать футбольных наемников, каждый из которых стоил в среднем полсотни миллионов евро, скоротали оставшийся отрезок пути.